— Ты сильный и молодой. Попытай счастье в замке, там наверняка найдется 
что-нибудь подходящее. 
    Найти место оказалось совсем не просто. В последний месяц года Матахати 
сидел без работы, а деньги были наполовину истрачены. 
    Под зимним солнцем самого оживленного месяца года толпы людей на улицах 
казались на редкость беззаботными. В центре города ещё оставались незастроенные 
участки, трава на которых по утрам покрывалась инеем. Днем грязь на улицах 
оттаивала, и ощущение зимы пропадало под грохот барабанов и звон гонгов, 
которыми торговцы зазывали покупателей. Бумажные флаги и украшенные перьями 
копья перед наскоро сколоченными балаганами извещали публику о представлении, а 
чтобы любопытные не заглядывали даром, балаганы были занавешены драными 
циновками. Зазывалы наперебой заманивали публику в захудалые театрики. 
    В воздухе висел запах дешевого соевого соуса. В лавках мужчины сидели со 
скрещенными волосатыми ногами, набивали рот едой и ржали, как жеребцы. В 
сумерках появлялись стайки женщин с набеленными лицами, одетых в кимоно с 
длинными рукавами. Они жеманничали и жевали поджаренные бобы. 
    Однажды вечером в питейной лавке, которую на углу улицы устроил торговец 
сакэ, поставив несколько столиков, два ее завсегдатая затеяли драку. Было 
неясно, кто победил, но драчуны позорно бежали, Оставляя за собой следы крови. 
Героем оказался Матахати, разогнавший подравшихся горожан. 
    — Спасибо вам, — поблагодарил продавец сакэ. — Если бы не вы, всю посуду 
перебили бы. 
    Продавец, непрестанно кланяясь, подал Матахати кувшинчик с сакэ, сказав, 
что оно подогрето в самый раз. В знак признательности он подал и закуски. 
    Матахати был доволен собой. Драка возникла между двумя поденщиками, они 
сбежали, когда Матахати пригрозил убить их обоих, коли те что-нибудь сломают в 
лавке. 
    — У вас полно народу, — дружелюбно заметил Матахати. 
    — Конец года. Есть и случайные прохожие, но и завсегдатаев немало. 
    — И погода радует. 
    Матахати раскраснелся от сакэ. Подняв очередную чашечку, он вспомнил, как 
поклялся не пить перед тем, как нанялся на стройку в Фусими. Как-то незаметно 
он снова начал выпивать. «Совсем, что ли, нельзя пропустить чарочку-другую?» — 
убеждал он себя. 
    — Дай-ка мне еще кувшинчик, старина! — приказал он. 
    Тихо сидевший рядом с Матахати человек был тоже ронином. Его длинный и 
короткий мечи выглядели внушительно, горожане, верно, уступали ему дорогу, хотя 
воротник его был засален, а поверх кимоно не было хаори. 
    — И мне тоже, да побыстрее! — крикнул ронин. 
    Положив правую ногу на колено левой, он изучающе оглядел Матахати. Взгляд 
ронина добрался до лица Матахати. 
    — Здравствуй! — с улыбкой произнес ронин. 
    — Здравствуй! — ответил Матахати. — Выпей моего сакэ, пока твое подогревают.
 
    — Спасибо, — сказал ронин, протягивая свою чашечку. — Вообще-то позорно 
быть пьяницей. Я увидел тебя за чаркой, а потом запах сакэ донесся до меня и 
словно бы за рукав затащил сюда. — Ронин залпом осушил чашечку. 
    Он понравился Матахати. Ронин держался дружелюбно, в нем чувствовалась 
какая-то неуемность. Пил он мастерски. Матахати допивал один кувшинчик, а ронин 
уже опорожнил пять, совсем не хмелея. 
    — Обычно ты сколько выпиваешь? — поинтересовался Матахати. 
    — Не считал, — небрежно ответил ронин. — Десять — двенадцать, если 
настроение хорошее. 
    Они разговорились о положении в стране. Ронин, расправив плечи, сказал: 
    — Да кто такой Иэясу? Как он посмел пренебречь правами Хидэёри и назвать 
себя верховным правителем? Он ничто без поддержки Хонды Масадзуми и еще 
нескольких старых сторонников. Хладнокровие, лицемерие и средние способности — 
только и всего. По-моему, у него есть только политическое чутье, которого 
обычно недостает военным. Я хотел, чтобы при Сэкигахаре победил бы Исида 
Мицунари, но он оказался слишком непрактичным, чтобы организовать вокруг себя 
даймё, да и положение его не слишком высокое. 
    Откровенно изложив свои взгляды, ронин вдруг спросил: 
    — Если Осака и Эдо снова столкнулись бы, чью сторону ты примешь? 
    Матахати тут же выпалил: 
    — Осаки! 
    — Хорошо! 
    Ронин поднялся с кувшинчиком в руке: 
    — Ты — наш человек! Выпьем за это! Ты откуда... Ах, да! Следовало бы 
сначала самому представиться. Меня зовут Акакабэ Ясома. Я из Гамо. Ты, может, 
слышал о Бане Данъэмоне? Так вот, он мой друг. На днях мы с ним встречаемся. 
Сусукида Хаято Канэскэ тоже мой друг, он важный военачальник в замке Осака. Мы 
вместе странствовали, когда он еще был ронином. Раза четыре я встречал Оно 
Суриноскэ, но он слишком мрачный на мой вкус, хотя и более влиятельный, чем 
Канэскэ. 
    Ронин остановился и замолчал, словно соображая, не сболтнул ли чего лишнего,
 потом спросил: 
    — А ты кто? 
    Матахати, не слишком доверяя рассказам нового знакомого, все же не хотел 
оставаться в тени. 
    — Слыхал о Тоде Сэйгэне? — спросил Матахати. — Создателе стиля Томиты?