Попадались хорошенькие личики, но было много женщин в возрасте за сорок. Они 
прохаживались по улицам с грустными глазами, укутав голову от холода и обнажая 
черненные лаком зубы в улыбке, пытаясь увлечь встречных мужчин. 
    — Сколько же их! — удивленно вздохнул Матахати. 
    — А я что говорил! — подхватил Ясома, словно оправдывая женщин. — Они куда 
лучше служанок из чайных домиков или певичек, с которыми обычно связываются. 
Некоторых отталкивает продажная любовь, но проведешь зимнюю ночь с одной из 
этих женщин, поговоришь о ее семье, о том о сем и поймешь, что они самые 
обыкновенные женщины. Не надо осуждать их за то, что они торгуют собой. 
Некоторые были наложницами сегуна, у многих отцы состояли на службе у даймё, а 
потом потеряли власть. Сейчас повторяется то, что случилось сотни лет назад, 
когда Минамото победил дом Тайры. Здесь ты убедишься, мой друг, что мусор в 
сточных канавах мирской жизни состоит в значительной мере из опавших цветов. 
    Новые друзья зашли в один из домов. Матахати положился на Ясому, который 
оказался бывалым человеком. Ясома ловко заказывал сакэ, обходительно беседовал 
с девушками, словом, был неподражаем. Матахати тоже развеселился. 
    Друзья развлекались до утра, но даже к полудню Ясома не выказал признаков 
утомления. Матахати отвел душу за годы, проведенные в чулане в «Ёмоги», но 
изрядно устал. Наконец, почувствовав, что больше пить не может, Матахати 
сказал: 
    — Пошли! С меня хватит. Ясома и не думал уходить. 
    — Посидим до вечера, — предложил он. 
    — Почему до вечера? 
    — У меня встреча с Сусукидой Канэскэ. Сейчас пока рано к нему идти. К тому 
же как я могу толковать с ним о тебе, не зная, чего ты хочешь. 
    — Пожалуй, не стоит сразу требовать большого жалованья? 
    — Нельзя дешево предлагать себя. Самурай твоего ранга волен запросить любую 
сумму. Собьешь себе цену, если согласишься получать столько, сколько и прежде. 
Почему бы не сказать, что твоя ставка — пятьсот коку риса в год? Уверенный в 
себе самурай может рассчитывать и на большее. Ты не должен держаться так, будто 
согласен на первое предложение. 
    Смеркалось, и на улицах, лежащих в тени гигантского замка Осака, быстро 
темнело. Покинув веселое заведение, Матахати и Ясома направились через город в 
один из богатых районов, где жили самураи. Холодный ветер, дувший им вслед со 
стороны рва, выветрил из них хмель. 
    — Вон дом Сусукиды, — сказал Ясома. 
    — С навесом над воротами? 
    — Нет, следующий. Угловой. 
    — Большой дом, ничего не скажешь. 
    — Канэскэ всего добился сам. До тридцати лет о нем никто и не слыхал, а 
сейчас... 
    Матахати сделал вид, что замечание Ясомы его мало волнует. Дело не в том, 
что не доверял ему, напротив, он уверился в Ясоме настолько, что не подвергал 
сомнению ни единого его слова. Матахати решил, что лучше держаться равнодушно. 
Глядя на усадьбы даймё вокруг огромного замка, Матахати ощутил новый прилив 
юношеского честолюбия, которое шептало ему: «Ты будешь жить в таком же доме, 
ждать недолго». 
    — А теперь, — проговорил Ясома, — пойду к Канэскэ и поговорю с ним о тебе. 
Да, а как насчет денег? 
    — Да, да! Конечно! — сказал Матахати, понимавший, что взятка в порядке 
вещей. 
    Он достал из-за пазухи кошелек, невольно отметив, что в нем осталась лишь 
треть от былого веса. Высыпав деньги на ладонь, он сказал: 
    — Вот все, что у меня есть. Достаточно? 
    — Вполне! 
    — Не завернешь во что-нибудь? 
    — Нет! Не один Канэскэ берет вознаграждение за устройство на хорошее место. 
Все так делают, причем открыто. Стесняться нечего. 
    Оставив себе несколько монет, Матахати отдал остальное Ясоме. Матахати 
стало не по себе, когда Ясома спокойно удалился со всем его состоянием. 
    — Ты уж постарайся! — крикнул Матахати ему вслед. 
    — Полный порядок! Станет упираться, так я верну деньги. Не он один 
пользуется влиянием в Осаке. Я могу попросить Оно или Готу. У меня полно 
знакомых. 
    — Когда я получу ответ? 
    — Давай прикинем. Можешь подождать меня здесь, но ведь ты не захочешь 
мерзнуть на холодном ветру. Покажешься кому-нибудь подозрительным. Встретимся 
завтра! 
    - Где? 
    — Давай на пустыре, где показывают представления. 
    — Договорились! 
    — А лучше всего ждать меня в питейном заведении, где мы познакомились. 
    Они условились о времени. Ясома, помахав рукой, решительно расправив плечи, 
вошел в ворота усадьбы, что произвело на Матахати должное впечатление. Он 
окончательно удостоверился, что Ясома вправду знает Канэскэ с тех времен, когда 
тот влачил скромное существование. Матахати, уверовав в успех, в ту ночь видел 
счастливые сны. 
    На следующий день Матахати шагал по оттаявшей уличной грязи к пустырю, где 
разыгрывали представления. Как и накануне, дул пронзительный ветер. Улицы были 
полны народу. Матахати прождал до захода солнца, но Акакабэ Ясома так и не