— Это фамилия. А имя? 
    — С твоего позволения я пока не назову имени. Довольный, Дзётаро обратился 
к девушке: 
    — Теперь ваша очередь представиться. Наши имена вам известны. Будет 
невежливо, если вы скроете свое? 
    — Меня зовут Оцу. 
    - Оцу? 
    Дзётаро на мгновение задумался, ответ, видимо, его удовлетворил, и он 
продолжал: 
    — Почему вы странствуете с флейтой? 
    — Зарабатываю на жизнь. 
    — Это ваше ремесло? 
    — Я не знаю человека, для которого игра на флейте была бы ремеслом, но 
флейта позволяет мне совершать долгие путешествия. По-моему, игра на флейте для 
меня стала средством зарабатывать на жизнь. 
    — Вы играете такую музыку, которую я слышал в квартале Гион и в храме Камо? 
Музыку для храмовых танцев? 
    - Нет. 
    — Музыку для танцев? Кабуки? 
    - Нет. 
    — А что же? 
    — Самые простые мелодии. 
    Самурай тем временем разглядывал длинный деревянный меч Дзётаро. 
    — Что это у тебя за поясом? — поинтересовался он. 
    — Деревянный меч, неужели не ясно? Я-то думал, что вы самурай! 
    — Да, я самурай. Я просто удивился, что ты его таскаешь. Зачем он тебе? 
    — Буду учиться фехтованию. . 
    — Неужели? У тебя есть учитель? 
    --Да. 
    — Письмо ему адресовано? 
    - Да. 
    — Если он твой учитель, то должен быть истинным мастером. 
    — Не совсем. — То есть? 
    — Все говорят, что он слабак. 
    — Тебе не обидно состоять при слабом учителе? 
    — Я и сам мечом не владею, так что мне все равно. 
    Самурай изумился. Едва сдерживая улыбку, он серьезно смотрел на мальчика. 
    — Ты изучал основы фехтования? 
    — Не совсем. Вообще-то я еще ничему не учился. Самурай, не выдержав, 
расхохотался. 
    — С тобой дорога покажется короче. Ну, а вы, барышня, куда направляетесь? 
    — В Нару. Пока не знаю, куда именно в Наре. Больше года я разыскиваю одного 
ронина. Говорят, их теперь много в Наре, вот я и иду туда, хотя не очень 
доверяю слухам. 
    Показался мост в Удзи. На веранде чайной благообразный старик обслуживал 
посетителей. Заметив Соду, старик приветливо поздоровался. 
    — Как приятно видеть человека из Ягю! — сказал он. — Заходите! Милости 
просим! 
    — Мы передохнем немного. Не найдется ли для мальчика чего-нибудь сладкого? 
    Спутники Дзётаро сели, но он стоял. Сидение было скучным делом для него. 
Когда принесли сласти, Дзётаро сгреб их в кулак и убежал на пригорок за чайным 
домиком. 
    Оцу, отпивая чай маленькими глотками, спросила старика: 
    — Далеко ли до Нары? 
    — Изрядно. Даже хороший ходок до заката доберется лишь до Кидзу. Такой 
девушке, как вы, придется заночевать в Таге или Идэ. 
    В разговор вмешался Сода. 
    — Барышня уже несколько месяцев ищет одного человека. По-твоему, молодой 
женщине безопасно в наши дни идти одной в Нару, не зная, где остановиться на 
ночлег? 
    Старик от изумления округлил глаза. 
    — Неужели она не подумала об этом? И речи быть не может! — решительно 
заявил он. Старик замахал на Оцу руками. — И думать нечего! Если бы с тобой был 
надежный попутчик, тогда другое дело. Для одинокой девушки Нара — очень опасное 
место. 
    Хозяин налил себе чаю и пустился в рассказы о том, что слышал о жизни в 
Наре. Большинство полагают, что древняя столица — безмятежный уголок со 
множеством красивых храмов и стадами ручных оленей, благодатное место, 
обойденное войной и голодом. На самом деле город давно изменился. Никто не 
знает, сколько ронинов из потерпевших поражение в битве при Сэкигахаре укрылось 
в Наре. Сторонники Осаки, они сражались в основном в Западном войске. Лишенные 
средств к существованию, ронины теперь потеряли надежду найти себе применение в 
мирной жизни. Укрепление сёгуната Токугавы лишало беглецов возможности со 
временем взяться за меч, не нарушая законов. 
    Не у дел оказалось около ста тридцати тысяч самураев. Победоносный клан 
Токугава конфисковал владения, приносившие в год до шести с половиной миллионов 
коку риса. Собственность была частично возвращена некоторым феодальным 
владетелям, однако почти восемьдесят даймё с доходом в двадцать миллионов коку 
риса безвозвратно лишились своих поместий. На каждые сто коку приходилось по 
три самурая, потерявших службу и рассеявшихся по разным провинциям, а с учетом