Арнхейм Рудольф
Искусство как терапия
Практическая деятельность врача начинается не с искусства, а с людей, попавших 
в беду, с жалоб и просьб пациентов. И тут хороши любые средства, обещающие 
исцеление: лекарства, физические упражнения, восстановительная терапия, 
клинические беседы с больным, гипноз - и почему это не может быть искусство? 
Принятые в своей среде с некоторыми сомнениями и подозрениями, на сцене 
появляются врачи, использующие при лечении больных искусство. Такой врач должен 
доказать свою правоту не только успешной практикой, но и убедительными 
теоретическими рассуждениями. От него ждут описания принципов, на основе 
которых искусство признается целительным средством.
Чтобы откликнуться на эти требования, необходимо рассмотреть природу разных 
видов искусства, а также те свойства, которые могли бы служить или, наоборот, 
препятствовать использованию его в качестве терапевтического средства. При 
таком взгляде на природу разных искусств и их нынешний статус можно обнаружить 
два важных признака искусства, релевантные для лечения: демократичность и 
гедонистские традиции западной эстетики.
В нашей культуре искусство имеет аристократическое прошлое: оно создавалось для 
ублажения королевской и церковной знати ремесленниками и мастерами, получившими 
в эпоху Возрождения дополнительное признание в виде статуса гениев. В ту пору 
искусство предназначалось лишь для немногих счастливцев. Однако не прошло и 
столетия, как развитие демократии привело общество к пониманию того, что 
искусство принадлежит народу, и не только в том смысле, что оно должно стать 
доступным для глаз и ушей каждого гражданина. Важнее была растущая убежденность,
 что каждый человек в действительности достаточно подготовлен к восприятию 
искусства и может извлечь для себя пользу общения с ним; кроме того, он 
обладает врожденными способностями для создания произведений искусства. Это 
революционное по своей сути воззрение обеспечило появление новых предпосылок 
для обучения искусству и подготовило почву для правильного понимания народного 
и так называемого примитивного искусства, а несколько десятков лет тому назад 
благодаря ему возникла мысль, что творческая деятельность способна вдохнуть 
жизнь в человека, нуждающегося в психической помощи, и стимулировать его такими 
способами, которые считались прежде привилегией одних лишь художников.
Это новое представление о полезности искусства вступило в противоречие с 
существовавшей тогда в Европе традицией, утверждавшей, что именно бесполезность 
является отличительной чертой всякого искусства. Когда искусство перестало быть 
носителем религиозных и монархических идей, новая ментальность средних слоев 
общества низвела его до уровня украшательства, доставляющего человеку 
наслаждение, а соответствующая философия заявляла при этом, что искусство 
служит лишь для удовольствия. Любой психолог мог бы сразу же отреагировать на 
подобный гедонистический подход, указав, что само по себе удовольствие не 
предлагает никаких объяснений, поскольку оно есть лишь сигнал, говорящий об 
удовлетворении какой-то потребности. Но тогда можно задать вопрос: каковы эти 
потребности? Первым, кто попытался дать ответ на него, имея в виду отдельного 
человека, а не общество в целом, был Зигмунд Фрейд, за ним последовали другие 
психологи и социологи.
Что касается меня, то я твердо убежден, что одна из основных функций искусства 
- познавательная. Все знание, которое мы получаем об окружающей 
действительности, доходит до нас через органы чувств, однако по тем образам, 
которые возникают у нас благодаря зрению, слуху или осязанию, отнюдь не просто 
узнать, какова природа и функции объектов внешнего мира. Вид дерева сбивает с 
толку, то же касается велосипеда и движущейся толпы людей. Сенсорное восприятие,
 следовательно, не может ограничиться фиксацией образов, попавших на органы 
чувств; оно должно искать структуру. В сущности, восприятие и есть не что иное, 
как обнаружение структуры. Последняя говорит нам, из каких элементов состоит 
объект и как они связаны друг с другом. Именно в результате открытия структуры 
на свет появляется картина или скульптура. Произведение искусства - это 
очищенная, увеличенная и выразительная копия объекта, порожденная восприятием 
художника.
Для наших целей еще более важно то, что все восприятие является символическим. 
Поскольку все структурные свойства суть обобщения, мы воспринимаем индивидные 
проявления как виды вещей, как разновидности поведения. Отдельный объект 
восприятия символически замещает целую категорию объектов. Таким образом, когда 
поэты, художники или пациенты врачей, лечащих искусством, воспринимают и рисуют 
дерево, изо всех сил тянущееся к солнцу, или вулкан в виде страшного агрессора, 
они опираются на способность человека в каждом частном случае увидеть общее во 
всем его разнообразии.
Мы понимаем далее, что наиболее существенные признаки воспринимаемой нами 
действительности реализуются в произведениях искусства в таких экспрессивных 
характеристиках, как форма, цвет, строение, движение. Таким образом, даже если 
оставить в стороне физические объекты, сохранив только их формы, цвета и т.д., 
все эти "абстрактные" единичные проявления сами могут символически объяснять 
соответствующее поведение. Это дает врачу возможность выявить основные 
наклонности и пристрастия своих пациентов не только по легко узнаваемым 
предметам, представленным в их работах, но и по абстрактным рисункам. И, 
конечно, по той же самой причине абстрактные музыкальные формы воспринимаются 
как высказывания о способах существования и деятельности.
В таком случае восприятие полностью символично. Строго говоря, мы никогда не 
имеем дела с отдельным, уникальным индивидом, перед нами всегда оказывается 
типизированный предмет или человек вместе со всеми характерными для него