твердил он ей. А вот чего он не сказал ей сразу, так это что сам всегда мечтал 
стать кинорежиссером. Он собрал даже целую библиотеку книг о кино и жадно 
глотал специальные журналы по режиссуре. Но предпринять какие-нибудь шаги к 
осуществлению своей мечты ему было страшно. Вместо этого он отдавал все свои 
силы и время Лизе и её художественной карьере. С его помощью дела у нее пошли в 
гору. Она зарабатывала все больше и больше и становилась все известнее. А 
Джерри так и оставался на распутье.
   Когда Лиза предложила ему пойти на режиссерские курсы, он отделался 
отговоркой: «Не каждый может заниматься искусством».
   Творческие люди любят себе подобных. Художники-тени тянутся к своему племени,
 но не осмеливаются заявить о своих прирожденных правах. Очень часто именно 
смелость, а не талант заставляет людей заняться творчеством. А других людей 
недостаток смелости вынуждает стать художником-тенью, прятаться от света и 
бояться, что, выставив свою мечту напоказ, они вдребезги разобьют её.
   Художники-тени часто выбирают себе теневую карьеру, близкую к желанному 
искусству, даже параллельную ему, но все же не само искусство. Франсуа Трюффо§ 
по этому поводу утверждал, что кинокритики – это режиссеры, которые не нашли 
выхода из творческого тупика; он добавлял, что и сам находился в таком тупике, 
когда был критиком. Вполне возможно, он прав. Писатели по призванию нередко 
занимаются журналистикой или рекламой; это позволяет им пользоваться своим 
даром, не делая решительных шагов к литературной карьере. Прирожденные актеры 
становятся администраторами труппы и получают огромное удовольствие, даже 
следуя за своей мечтой на некотором расстоянии.
   Кэролин, сама талантливый фотограф, сделала успешную карьеру, которая не 
принесла ей счастья, продвигая другого фотографа. Джин, которая больше всего на 
свете хотела писать сценарии художественных фильмов, занялась 
тридцатисекундными рекламными роликами. Келли желала стать писателем, но 
боялась относиться к творчеству серьезно и преуспела, представляя 
«по-настоящему» творческих людей. Каждая из этих женщин – художник-тень, и все 
они должны были поставить самих себя и свои мечты на первый план. Они и сами 
это знали, но не могли осмелиться. Их растили, готовя к роли художника-тени, и 
им самим требовалось бы осознанно работать над собой, чтобы избавиться от такой 
незавидной роли.
   Нужно быть очень сильной личностью, чтобы сказать родителям-деспотам, 
исполненным благих намерений, или же просто деспотам: «Минуточку! Я тоже 
творческий человек!». В ответ можно услышать именно то, чего мы так боимся: «А 
с чего ты это взял?». Конечно, начинающему художнику нечего ответить. У него 
есть только заветная мечта, предчувствие, побуждение, желание. Очень редко 
находятся веские доказательства, но мечта-то продолжает жить.
   Как правило, художники-тени годами безжалостно ругают себя за то, что не 
последовали за мечтой. И такая жестокость лишь заставляет их оставаться в тени. 
Не забывайте, что художнику просто необходима забота. А художники-тени именно 
этого и недополучили. При этом, несмотря ни на что, они все же обвиняют самих 
себя в трусости.
   Искажая дарвиновскую теорию детерминизма, мы убеждаем себя, что настоящий 
художник может пережить любые невзгоды и все же отыскать свое истинное 
призвание, как голубь, которые вопреки всему возвращается домой. Все это бред 
сивой кобылы. Настоящие художники рожают детей слишком рано или слишком много, 
слишком бедны или слишком далеки – в культурном либо материальном смысле – от 
того окружения, в котором перед ними открылась бы возможность стать тем, кем 
они являются глубоко в душе. Такие художники-тени, ставшие ими не по своей вине,
 слышат отдаленный зов мечты, но не могут пробраться через культурный лабиринт, 
чтобы отыскать её.
   Для художников-теней жизнь – бесполезное времяпрепровождение, отягощенное 
ощущением бесцельности и невыполненных обещаний. Они хотели бы писать. Рисовать.
 Стать актерами, композиторами, танцорами… Но они боятся относиться к себе 
серьезно.
   А именно этому им придется научиться, чтобы выйти из тени на свет. Осторожно 
и обдуманно им нужно заботиться о своем творческом ребёнке. Творчество – это 
игра, но для художников-теней учиться способности к игре – тяжелый труд.
ЗАЩИЩАЯ ВНУТРЕННЕГО ТВОРЧЕСКОГО РЕБЁНКА
   Не забывайте, что ваш внутренний художник – ребёнок. Отыщите и защищайте его.
 Позвольте себе творить, учитесь этому. Примерно так учатся ходить. Творческий 
ребёнок должен сначала начать ползать. Затем последуют первые шаги и первые 
падения – первые нескладные рисунки, фильмы, которые будут похожи на семейные 
любительские съемки, первые стихи, которыми стыдно даже подписать открытку. 
Обычно художник-тень, который хотел бы восстановить свое творческое начало, 
использует эти первые попытки, чтобы убедить себя, что продолжать дальше не 
стоит.
   Между тем осудить первые опыты – это творческое оскорбление. Случается 
по-разному: работу новичка сравнивают с шедеврами мастеров, преждевременно 
подвергают критике, показывая друзьям, склонным к таким строгим разборам. 
Короче, начинающие художники часто ведут себя как заправские мазохисты. 
Мазохизм для них становится даже своего рода искусством, доведенным до 
совершенства за годы самобичевания; эта привычка будто дубинка, которой 
достаточно, чтобы загнать художника обратно в тень.
   Восстанавливая наше творческое начало, необходимо двигаться вперед медленно 
и осторожно. Наша цель – залечить старые раны, а не нанести новые. И пожалуйста,
 не рвитесь сразу ввысь! Ошибки просто необходимы! Запинки совершенно нормальны.
 Все это – первые шаги. Развитие, а не совершенство – вот что для нас важно.