только людям, понимавшим значение добродетели, свойств и природы вещей, в 
иносказательном смысле, и из которых Горус-Аполлон составил на греческом языке 
две книги, а Полифил переложил из них "Любовный сонник". 1
1 Rabelais, кн. 1, гл. IX.
Мысль, господствовавшая при выборе такого языка, была выражением тройственной 
градации или Трех миров, о которых говорил Рабле в вышеприведенной книге.
Обыкновение давать свои особые названия до того было общепринято во все времена,
 
что наблюдая, как науки (математика, естественная история, медицина) окружают 
себя как бы оплотом, специальными терминами, поэтому мы не удивляемся такому же 

обычаю древних.
Вернувшись к треугольнику Трех Миров, под именами фактов, законов и принципов - 

мы увидим, что посвященные обладали тремя способами выражения мысли, в смысле 
положительном, сравнительном и превосходном.
I. Посвященный мог употреблять слова, всеми понимаемые, изменяя силу выражения 
слов, в соответствии с понятиями тех, кого он поучал. Возьмем для примера 
фразу:
"Для ребенка необходимы отец и мать"
Если он хочет сделать смысл непонятным для людей обыкновенных, он будет 
говорить 
в степени сравнительной, восходя из области фактов в область законов,- говоря: 
"Среднее начало требует начал положительного и отрицательного" или "Равновесие 
требует начала активного и пассивного".
Люди, погруженные в изучение законов природы, "ученые", в совершенстве поймут 
смысл этих слов, непонятных для крестьянина.
Но если исключить из числа понимающих истину и этих ученых, сделавшихся 
богословами или преследователями,- то писатель возвышается еще на одну ступень, 

проникает в область символики, вступая в "Мир Причин", и говорит:
"Венец требует Мудрости и Разумения".
Ученый, привыкший решать задачи, понимает слова отдельно, но не может 
почувствовать отношений, их связывающих. Он способен дать смысл фразе, но ему 
недостает прочного основания, он не уверен, что объясняет точно; он пожимает 
плечами, когда фраза, аналогичная этой, является перед ним в Герметических 
сочинениях, и идет дальше, восклицая: "мистицизм и шарлатанство!"
Разве это было целью желаний писателя?
П. Посвященный употребляет разные знаки, сообразно лицу, к которому обращается. 

Этим способом пользовались преимущественно Египетские жрецы, передавая свои 
мысли посредством иероглифов, сообразно разным случаям.
Но объясним это более понятно:
Для ребенка необходимы отец и мать.
Обращаясь к народу, жрец передает текст словесно или рисует ребенка, 
находящегося между отцом и матерью. Если же он обращается к более образованным 
людям, то представляет мировые законы, посредством известных ученым знаков 
алгебры, как 'то: дитя - среднее - знаком (оо), требует отца (+) и мать (-) или

(+) + (-) = (оо)

Если он желает еще более сократить число понимающих, то представляет 
идеографические знаки, соответствующие принципам и говорит:

Мы увидим, что эти знаки, все еще раздражающие любопытных, поставлены не 
произвольно.
III. Знак качественной геометрии употребляется таким способом, чтобы он был 
понятен читателю, сообразно обширности его познаний. Знак О будет считаться 
человеком неграмотным за точку в кружке.
Ученый поймет его по астрономии знаком солнца, а в более широком значении за 
истину; редкий ученый переходит эту степень, знания. Посвященный поймет в этом 
стихию с ее развитием, мысль с ее причиной, Бога - в вечности.
Мы же сейчас ознакомимся с происхождением толкований.
Методы, о которых я говорил, служили главным образом к обсуждению посвященными 
самых сокровенных тайн, причем их употребление вновь появляется в герметических 

сочинениях и обрядах магии. Есть еще способ, употреблявшийся в святилищах 
древности, - это повествование символическое.
Какое средство для передачи истины может считаться наилучшим. Как 
заинтересовать 
воображение вместо памяти?
Расскажите простолюдину историю о приключении Вулкана и Венеры, он запомнит ее 
и, переходя из уст в уста, она дойдет до потомства.
А будет ли то же с законом Кеплера? Довольно трудно себе представить честную 
крестьянку, сидящую у домашнего очага и перечисляющую астрономические законы.
Однако символическая история содержит еще другого рода замечательные истины.
Крестьянин видит в них приятное упражнение воображения; ученый находит с 
изумлением законы движения солнца, а посвященный, разбирая имена собственные, 
определяет ключ к великому произведению o и узнает три смысла, в нем