"Не думаю, чтобы я ошибался, заявляя, что слова, из которых состоят наречия 
вообще, и еврейский язык в особенности, есть не случайность произвола, как 
утверждают многие, но имеют в основе глубокий смысл. Я постараюсь доказать, что 

нет ни одного языка, которого нельзя бы было, при помощи грамматического 
анализа, свести к элементам неизменным и точным по существу, хотя бы способным 
изменяться до бесконечности по форме".
Эти элементы и составляют основу речи, которую я наименовал знаком. Они 
выражаются голосом, жестом и начертаниями букв. 3
1 F. d'Olivef'Lang. heb. rest."
2 Saint-Martin "Crocodile", les Singes et les Idees.
3 F. d'Olivet "La Lang. hebr. restituee".
Дальше мы проследим и происхождение знаков. Как основание речи я назвал: голос, 

жест и буквы; как средства - звук, движение и свет, но эти свойства и средства 
не имели бы значения без творческой силы, независящей от них, но властной над 
ними, и сила эта - воля.
Я воздерживаюсь указывать на ее происхождение
- затруднительное для понимания, к тому же здесь не место такому объяснению, да 

никто и не станет отвергать существование воли.
Итак, членораздельная речь и жест утвердительный или отрицательный есть 
выражение воли. Она овладевает звуком и движением, для объяснения и проявления 
духовных эволюции.
Но если воля одна, то и все ее душевные движения должны быть одинаковы для всех 

существ, наделенных ею. Человек, выражающий свою волю жестом или интонацией 
голоса, испытывает ощущения, одинаковые с другим, делающим то же самое.
Утвердительные жесты и слово не могут выражать отрицания, и нет человека на 
земном шаре, которому нельзя было бы объяснить голосом или жестом, что его 
любят 
или ненавидят, и что желают или не желают принять вещь, им предлагаемую. Для 
этого не надо условливаться, тут действует сила быстро проявляющаяся и 
отражающаяся от одного волевого фокуса к другому.
Мне бы очень хотелось доказать, что без всякого соглашения и только вследствие 
влияния одной воли, жест или интонация голоса, назначенные для утверждения или 
отрицания, преобразуются в различные слова.
Отчего, например, происходит так, что слова "да" или "нет" при известной 
интонации голоса, получают совершенно противоположное значение. Если объяснение 

этого явления так просто, то почему происхождение слова неизвестно и по сие 
время?
Почему столько ученых, несмотря на исследование при помощи синтеза и анализа, 
не 
разрешили вопрос такой важности?
В человеческой речи нет ничего условного и я надеюсь дать это понять желающим 
внимательно следить за мной, но не обещаю доказать им эту истину математически 
точно. Она имеет слишком обширное значение, для того чтобы быть заключенной в 
алгебраическое уравнение.
Итак, звук и жест, находясь в распоряжении воли, изменяются ею, т.е. благодаря 
известным органам, приноровленным для этой цели, звук превращается в 
членораздельную речь, а действие переходит в условный жест. Но голос и жест 
имеют мгновенную продолжительность. Человек, желавший, чтобы акт его воли 
сохранился на долгое время, и не имевший для этого в своем распоряжении другого 

способа, изображал на куске коры или камне условные знаки, представлявшие эту 
волю посредством движения руки, самого выразительного из органов. Вот 
первоначальное происхождение букв, которые, как изображения жеста или голоса, 
становятся одним из самых распространенных выразителей речи, предоставляя 
человеку неисчерпаемые возможности для осмысления. Но, как форма, этот способ 
зависит от воли лица, передающего свои ощущения, поэтому они могут оказаться 
слишком разнообразными и необходимо известное соглашение для обеспечения 
обоюдного понимания. Поэтому, способ выражения своих мыслей при помощи рукописи 

замечается лишь у народов цивилизованных и имевших законодательное правление.
Все люди, даже дикари, сообщаются между собою словами какого-либо наречия, но 
не 
все общаются письменно, так как для этого необходимо известное взаимное 
соглашение. Однако хотя буквы предполагают соглашение, не следует забывать, что 

они служат символом двух вещей - жеста и вибрации голоса, проявляющихся 
внезапно 
от воли, тогда как эти последние суть плоды размышления".
Обладая умением выражаться знаками, посвященный должен был иметь в виду еще и 
другое соображение: быть понятым своим будущим читателем. Надо было составить 
речь, заранее уже приноровленную к понятиям предполагавшегося читателя, в 
которой каждое слово казалось бы для народа собранием странных знаков и вместе 
с 
тем, служило бы откровением посвященному.
"Таким образом поступали мудрецы Египта, изображая иероглифами мысли, доступные