Поэтому, у посвященного нет ни сомнительных надежд, ни бессмысленного 
страха, гак как нет и неразумных верований, он знает, что он может, и ему
ничего не стоит осмелиться; поэтому, для него сметь значит мочь.

   Итак, вот новое толкование атрибутов посвященного: его лампа представляет
знание; окутывающий его плащ - скромность, посох - эмблема его силы и 
смелости; он знает, смеет и молчит.

   Он знает тайны будущего, смеет в настоящем и молчит о прошлом. Он знает 
слабости человеческого сердца, умеет пользоваться ними для своего дела и 
молчит о своих проектах.

   Он знает смысл всех символизмов и культов, смеет практиковать их или 
воздерживаться от этого без ханжества и нечестия, и молчит о едином 
догмате высшего посвящения.

   Ему известны существование и свойства великого магического агента, он 
смеет творить дела и произносить слова, подчиняющие его человеческой 
воле, и молчит о тайнах великого дела.

   Часто вы можете увидеть его печальным, но никогда вы не увидите его 
унылым или пришедшим в отчаяние; часто - бедным, никогда - униженным или 
жалким, - преследуемым, но не устрашенным и побежденным. Он помнит о 
вдовстве и убийстве Орфея, об изгнании и пустыннической смерти Моисея, о 
мученичестве пророков и пытках Аполлония, о кресте Спасителя; он знает, в
каком беспомощном состоянии умер Агриппа, самая память которого была 
оклеветана, в каких трудах изнемог великий Парацельс, все, что должен был
выстрадать Раймонд Лулл, чтобы добиться, наконец, кровавой смерти. Он 
вспоминает о Сведенборге, который вынужден был притворяться безумным, 
чтобы ему прощали его знание, о Сан-Мартине, скрывавшемся всю свою жизнь,
о Калиостро, умершем покинутым в темницах инквизиции, о Казотте, умершем 
на плахе. Преемник стольких жертв, он, все-таки, смеет, но тем более 
понимает необходимость молчать.

   Будем же подражать его примеру, будем настойчиво учиться, а когда будем 
знать, осмелимся и будем молчать.

   
   10. Йод. I.

   КАББАЛА

   Мальхут
Principium
Phallus

   Все религии сохранили воспоминание о примитивной книге, написанной в 
образах мудрецами первых веков; ее упрощенные и позже введенные во 
всеобщее употребление символы доставили писанию буквы, слову его 
отличительные признаки и оккультной философии - ее таинственные знаки и 
пантакли.

   Эта книга, приписываемая евреями Еноху, седьмому учителю мира после 
Адама, египтянами - Гермесу Трисмегисту, греками - Кадму - основателю 
святого города, была символическим сокращением примитивного предания, 
позже названного Каббалой - еврейским словом, эквивалентным преданию.

   Все это предание основано на единственном догмате магии: видимое - для 
нас пропорциональная мера невидимого. Древние, заметив, что и физике 
равновесие является универсальным законом и результатом кажущейся 
противоположности двух сил, от равновесия физического заключили к 
равновесию метафизическому, и провозгласили, что в Боге, т. е. живой и 
деятельной первопричине, необходимо признать дна необходимых друг другу 
свойства: устойчивость и движение, необходимость и свободу, рациональный 
порядок и свободу воли, справедливость и любовь, а, следовательно, также 
строгость и милосердие; два эти атрибута еврейские каббалисты до 
некоторой степени олицетворяют под названием Гебуры (Geburah) и Хезеда 
(Chesed).

   Над Гебурой и Хезедом расположена верховная корона - уравновешивающая 
сила, принцип мира или уравновешенного царства; корона эта обозначена 
именем Малькут в тайном и каббалистическом стихе молитвы Господней, о 
котором я уже говорил.

   Но Гебура и Хезед, поддерживаемые в равновесии вверху короной и внизу 
царством, два принципа, которые можно рассматривать либо абстрактно, либо
в их реализации. Абстрактные или идеализированные они получают высшее 
название: "Хокма" (Chocmah), мудрость; и "Бина" (Binah), разум. 
Осуществленные, они называются устойчивостью и прогрессом, т. е.