(относящееся к Тайной Доктрине) действительно подтверждается естественными 
науками, и в особенности — биологией. 
Вот что сообщает нам в своих «Научных Письмах» анонимный русский критик. 
«В эволюции отдельных индивидов, в эволюции органического мира и всей Вселенной,
 равно как и в процессе роста и развития нашей планеты — словом, повсюду, где 
имеет место прогрессирующее усложнение структуры в той или иной форме, мы 
наблюдаем, помимо перехода от единства к множественности и от гомогенности к 
гетерогенности, также и обратный переход — от множественности к единству и от 
гетерогенного к гомогенному... Скрупулезные ислледования упомянутого процесса 
прогрессирующего усложнения показали, что, наряду с дроблением на части, в 
природе наблюдается также и процесс взаимного поглощения последних... В то 
время как одна часть клеток, сливаясь друг с другом и превращаясь в единое 
целое, образует мускульные волокна и мускульную ткань, другие клетки 
поглощаются костной и нервной тканью и т.д., и т.п. То же самое можно сказать и 
о формировании структуры растений...» 
И если это так, то мы можем утверждать, что материальная природа подчиняется 
тому же самому закону, который управляет эволюцией психического и духовного, 
нисходящих в материальный мир лишь затем, чтобы снова вознестись и слиться 
воедино в исходной точке. Гомогенная созидательная масса, или стихия, 
дифференцируется и постепенно преобразуется в гетерогенную, но затем, приведя 
свои составные части в единое гармоничное целое, начинает обратный процесс — 
реинволюцию, так же постепенно возвращаясь в свое исходное, первоначальное 
состояние. 
Вряд ли пессимизм может рассчитывать на сколь-нибудь серьезную поддержку со 
стороны чистого материализма, поскольку последний до сих пор отличался явно 
оптимистической направленностью. Разумеется, его ведущие представители никогда 
не скупились на насмешки в адрес теологических восторгов по поводу «славы 
Божьей и всех трудов его». Бюхнер язвительно отзывается о пантеисте, который 
видит в этом «безумном» мире проявление Абсолюта. Но в целом материалисты 
признают равновесие между добром и злом, возможно, потому, что этот тезис 
служит им защитой от «суеверной» привычки искать и надеяться на какую-то лучшую 
жизнь. Каким бы узким ни был их кругозор и ограниченным их духовный горизонт, 
все же естественный ход вещей не приводит их в отчаяние; тогда как 
пантеистический пессимист неизменно настаивает на том, что отчаяние является 
единственной закономерной реакцией мыслящего существа на атеистическое 
отрицание. 
Разумеется, этот вывод является для него аксиомой или, по крайней мере, должен 
быть таковой. Если «надежда не распространяется за пределы этой жизни», то 
трагедия бытия сводит на нет всякую мыслимую raison d'etre и дальнейшее 
продолжение жизненной драмы становится столь же глупым, сколь и бесполезным. 
Тот факт, что пессимистические выводы проникли наконец в сочинения некоторых 
материалистических авторов, есть закономерное следствие распространившегося 
ныне образа мышления, еще одно знамение времени. Он служит наглядной 
иллюстрацией трюизма о том, что созданную современным научным нигилизмом 
пустоту не в силах заполнить ни один холодный прогноз, предлагаемый ныне 
оптимистам в качестве компенсации. Контеанский* «энтузиазм человечества» 
поистине является довольно слабым утешением, коль скоро ему суждено исчезнуть 
вместе с расой, что неизбежно произойдет, когда «солнечные огни постепенно 
погаснут», если, конечно, это вообще может произойти в обозримом будущем (к 
радости физической науки, чьи прогнозы в этом случае блестяще подтвердятся). 
Если все существующие несчастья и страдания и вся жесточайшая борьба за 
существование с сопутствующими ей ужасами в конечном счете ни к чему не ведут, 
если человек — только эфемер, игра слепых сил, то для чего тогда продолжать 
весь этот фарс? «Беспрестанное вращенье жерновов материи, силы и закона», 
оказывается, всего лишь приближает бесчисленные человеческие толпы к вечному 
забвению, где от них не останется ни памяти, ни следа, ибо весь мир обречен на 
возвращение в состояние огненного тумана, из которого он когда-то вышел. Земная 
жизнь не есть вещь в себе. Она окутана болью и мраком. Так стоит ли удивляться 
тому, что слепая душа нигилиста тяготеет к пессимизму Шопенгауэра, 
отворачиваясь от беспочвенного оптимизма Штраусса и его последователей, 
напоминающего ему животный восторг молодого осла, только что основательно 
закусившего чертополохом?! 
__________
* Огюст Конт (1798-1857) — французский философ, один из о снователей 
позитивизма и социологии. Позитивизм рассматривал как среднюю линию между 
эмпиризмом и мистицизмом. — Прим. ред. 
Как бы то ни было, ясно одно: необходимо найти некое объяснение, которое 
охватывало бы все факты существования, оправдывая их оптимистическое восприятие.
 Современное Общество проникнуто всё возрастающим цинизмом и отравлено 
отвращением к жизни. Таков результат абсолютного незнания закономерностей 
действия кармы и природы эволюции души. Лишь благодаря неразумной 
приверженности догмам механистической и в значительной мере ложной теории 
эволюции пессимизм смог подняться на незаслуженно большую высоту. Но тот, кто 
хорошо усвоил основы Великого Закона (а философия вряд ли может предложить для 
такого усвоения и поиска всеобъемлющего объяснения нечто лучшее, нежели 
эзотерическая доктрина великих индийских мудрецов), не видит никакого locus 
standi недавних исправлений, внесенных в систему мышления Шопенгауэра или в 
метафизические хитросплетения этого «философа бессознательного». Разумность 
осознанного существования может быть доказана только на основе изначальной — 
ныне эзотерической — философии. А согласно последней, «нет ни смерти, ни жизни,