заслуживающими самого серьезного внимания, по нашему мнению, являются 
эгоистическими. (Вы должны простить мне подобную резкость в выражениях, если 
действительно желаете того, о чем заявляете, — то есть постигать истину и 
получать наставления от нас, принадлежащих к совсем другому миру, нежели 
общество, в котором вращаетесь вы). Эти мотивы эгоистичны, потому что вы должны 
осознать, что главная цель Теософического Общества — не столько потворствовать 
индивидуальным устремлениям, сколько служить нашим ближним, и подлинное 
значение слова "эгоистичный", возможно, режущего ваш слух, пронизано для нас 
особым, специфическим смыслом, которого это слово не может иметь для вас. 
Следовательно, вы должны принимать его в том же значении, что и мы, и никак 
иначе. Быть может, вы сумеете лучше воспринять это значение, если я скажу вам, 
что в нашем понимании самые возвышенные помыслы о благе человечества отравлены 
эгоизмом, если в душе филантропа затаилась хотя бы тень стремления к личной 
выгоде или склонность творить несправедливость, несмотря на то, что он сам 
может даже не осознавать этого. Ведь вы уже обсуждали, не отставить ли в 
сторону идею Вселенского Братства, ставили под вопрос ее полезность и 
советовали реорганизовать Теософическое Общество по принципу колледжа для 
индивидуального изучения оккультизма...
     Теперь оставим личные мотивы и перейдем к анализу тех условий, на которых 
вы согласны помочь нам в работе на общее благо. В общих чертах эти условия 
таковы: во-первых, основание англо-индийского Теософического Общества, 
осуществленное с вашей любезной помощью, — Общества, в руководстве которого не 
будет иметь права голоса никто из наших нынешних представителей4; и, во-вторых, 
один из нас должен взять новую организацию "под свою опеку", наладив при этом 
"свободные и прямые контакты с ее руководителями" и представив им 
"непосредственные доказательства того, что он реально обладает высшим знанием о 
силах Природы и свойствах человеческой души, — доказательства, которые вызвали 
бы надлежащее доверие к его руководству". Я дословно привожу здесь ваши 
собственные выражения, чтобы избежать неточности в определении вашей позиции.
     С вашей точки зрения, эти условия являются столь разумными, что просто не 
могут вызвать несогласие, и, конечно, большинство ваших соотечественников, если 
не большинство европейцев вообще, согласилось бы с вами. Что, скажете вы, может 
быть разумнее просьбы о том, чтобы учитель, жаждущий распространять свои знания,
 и ученик, предлагающий ему этим заняться, встретились друг с другом лицом к 
лицу и чтобы один из них предоставил другому экспериментальное подтверждение 
истинности своих наставлений? Как светский человек, живущий в миру и в полном 
согласии с ним, вы, несомненно, правы. Но людей иного, нашего мира, которых не 
обучали вашему образу мыслей и которым порою бывает очень трудно уловить и 
понять ход таких умозаключений, — этих людей едва ли можно упрекать в том, что 
они отвечают на ваши предложения не столь охотно, как последние, по вашему 
мнению, заслуживают. Первое и самое серьезное возражение связано с нашими 
собственными правилами. Действительно, у нас есть свои школы и учителя, свои 
неофиты и "шабероны" (высшие адепты), и если в нашу дверь постучится подходящий 
человек, ему всегда откроют. Мы встречаем вновь прибывшего с неизменным 
радушием; правда, не мы идем к нему, а он должен прийти к нам. Более того: пока 
он не дошел на пути оккультизма до той точки, откуда уже нет пути назад 
благодаря клятве, которою человек бесповоротно связывает себя с нашим Обществом,
 мы никогда, кроме самых исключительных случаев, не посещаем его и даже не 
переступаем в зримом облике порога его дома.
     Есть ли среди вас человек, который настолько стремится к знанию и 
благотворным способностям, которые оно дарует, что он готов покинуть свой мир и 
перейти в наш? Если да — пусть придет; однако он не должен помышлять о 
возвращении, пока его уста не замкнет печать тайны, которую не смогут сломать 
даже его возможные слабость и неблагоразумие. Пусть приходит любым путем, как 
ученик к учителю, не ставя никаких условий, или же пускай ждет, как приходится 
ждать столь многим, и довольствуется теми крохами знания, которые сможет найти 
на своем пути.
     Предположим, что вы придете к нам, как уже пришли двое ваших 
соотечественников, как сделала мадам Б. и сделает в будущем мистер О.; 
предположим, что вы оставили все ради истины, дабы годами устало влачиться по 
трудной, крутой дороге, не страшась препятствий, умея устоять перед любыми 
искушениями; что вы преданно хранили в сердце тайны, вверенные вам в порядке 
испытания; что вы бескорыстно трудились изо всех сил, чтобы распространять 
истину, побуждая людей правильно мыслить и правильно жить; сочли бы вы 
справедливым, если бы после всех ваших усилий мы предоставили мадам Б. или 
мистеру О., как "посторонним", те условия, которые вы сейчас испрашиваете для 
себя? Одна из этих двоих посвятила нам три четверти своей жизни, другой — шесть 
лучших лет зрелости, и оба будут так же трудиться до конца своих дней; всегда 
работая за заслуженное вознаграждение, они тем не менее никогда не требовали 
его и не роптали, если бывали лишены награды. Даже если бы они свершили гораздо 
меньше, чем на самом деле, разве не стало бы явной несправедливостью 
игнорировать их в этой важной сфере теософских усилий? Среди наших пороков нет 
неблагодарности, и я не в силах представить, что вы советуете нам проявить это 
качество.
     Ни один из этих двоих не имеет ни малейшего намерения мешать руководству 
предполагаемого англо-индийского отделения или навязывать свою волю его 
сотрудникам. Однако новое Общество, если оно вообще будет сформировано и даже 
получит свое собственное, особое название, должно фактически оставаться 
дочерним ответвлением основной организации, подобно Британскому Теософическому 
Обществу в Лондоне, и вносить свой вклад в поддержание жизнеспособности и