потрудились на славу,  всполошив весь город: ни дня не проходило без 
перекрестных допросов,  угроз и арестов. Лувье охватила массовая истерия. 
Наконец, руанский  суд вынес приговор. Труп недавно скончавшегося Матюрена 
Пикара был  эксгумирован и прилюдно сожжен. Мадлен приговорили к заключению в  
церковной тюрьме. Булле взошел на костер.
Мы не станем описывать все многочисленные происшествия такого  рода, ибо все 
они схожи между собой в общих чертах. Но остановимся еще  на одном случае, 
который интересен тем, что героями его стали дети. Антуанетта Буриньон, 
оставшаяся единственной наследницей родового  поместья, решила найти ему 
богоугодное применение и открыла школу-приют для  бездомных детей. В 1658 году 
с разрешения епископа Лильского  (Фландрия) школа была преобразована в 
монастырь. Девочек, по утверждению владелицы приюта, содержали здесь в строгой 
дисциплине. О том, желали ли они  поселиться в таком приюте, их никто не 
спрашивал. В согласии с обычаями того времени, обращались с девочками довольно 
сурово. Мадам Буриньон, ответственная за этот монастырь для малолетних, 
сообщает, что каждую пятницу воспитанницы должны были проходить унизительную 
процедуру: рассказывать о своих проступках в общем зале. За этими 
благочестивыми упражнениями в смирении  следовало наказание - порка или 
заточение в приютской "тюрьме". Одна пятнадцатилетняя девушка умудрилась 
открыть дверь "тюрьмы" и вернуться в класс на занятия. Мадам Буриньон сочла ее 
ведьмой, поскольку девушка сообщила, что ее спас из заточения некий "черный 
человек". Призвали трех пасторов; проведя обследование виновной, они пришли к 
выводу, что та одержима дьяволом.   Еще одна девушка, которую должны были 
выпороть, заявила, что совершила свой проступок с помощью некоего постороннего 
и расскажет о нем, если ее избавят от наказания.
"Наедине со мной в моей комнате она сообщила, что это был дьявол. Он имел облик 
красивого юноши, немного выше ростом, чем она сама". Прошло немного времени, и 
еще тридцать две послушницы заявили, что и к ним являются такие же юные демоны, 
ласкают их днем и ночью, провожают на ведьмовские праздники и т.д.  Вполне 
очевидно, что девочки, не находившие никаких радостей в суровой школе мадам 
Буриньон, компенсировали свое унылое существование мечтами о веселой, полной 
приключений жизни. Не удивительно, что подвергнуться обрядам экзорцизма для них 
было предпочтительнее, чем терпеть телесные наказания. Мадам Буриньон сообщает, 
что в ее приюте были и взрослые, в частности некая двадцатидвухлетняя девица. 
Исповеди  ее, записанные владелицей школы, очень похожи на признания человека, 
страдающего психическим расстройством. После восьми месяцев покаяния и 
экзорцизма она признала, что регулярно посещала ночные ведьмовские сборища - 
шабаши, "куда все демоны изо дня в день приводили своих возлюбленных, как 
мужского пола, так и женского..."
Экзорцистские обряды с заклинаниями, молитвами, допросами и наказаниями 
продолжались до тех пор, пока дьявол не явился к самой мадам Буриньон в облике 
маленькой сморщенной старушонки с кривым ртом. Поступили ли с почтенной вдовой 
таким же образом, как с ее воспитанницами, неизвестно: мадам Буриньон не 
сообщает, изгоняли ли дьявола из нее самой.  Но в конце концов три пастора 
потеряли терпение и передали дело в суд. Судьи проявили невероятную 
снисходительность к "преступницам". К тюремному заключению приговорили лишь 
одну взрослую девушку, которая сама умоляла о смерти. Антуанетта Буриньон 
завершает свой краткий трактат грациозным оборотом: "Так никто никогда и не 
узнал, что сталось с нею далее".


Шабаш


"Не должно упоминать о ведьмах, коих не существует" (Кальман Книжник, король 
Венгерский).

В ясные лунные ночи порой можно видали, как ведьмы и ведьмаки бредут по 
пустынным дорогам на давно знакомое место сборища. Юные и старые равно 
повиновались тяготеющей над ними магической власти и спешили на зов, 
доносившийся из чащи леса или с дальних полей. Где-то на перекрестке 
заброшенных троп поджидал их хозяин. Женщины несли с собой палки и метлы с 
прикрепленными к ним свечами. Приблизившись к месту собрания, они садились 
верхом на эти метлы и вприпрыжку, с визгом и криком, въезжали в круг своих 
товарок, отвечавших им такими же воплями. Незваные гости на шабаше появлялись 
редко, и никто не мешал ведьмам веселиться вволю. Если же крики и музыка 
доносились до ушей богобоязненных крестьян, те захлопывали ставни и осеняли 
себя крестным знамением. Даже самые отважные охотники за ведьмами прикидывались,
 что ничего не слышат, ибо они понимали: на шабаше председательствует сам 
Сатана, а против князя тьмы любое оружие бессильно.
Чаще всего ведьмы собирались у трухлявого дерева, у верстового столба или под 
виселицей. Под предлогом магических обрядов разворачивался с гротескной 
пышностью настоящий праздник сладострастия. Шабаши приобрели зловещий смысл с 
того времени, когда языческие обряды стали считаться  уже не попытками 
возродить прошлое, а преступными деяниями, зародившимися на почве ересей и 
ведьмовства. Ведьма вошла в Средневековье рука об руку с дьяволом. В начале XI 
века историк Иоанн Мальмсберийский рассказывал о ведьме, которая скакала вместе 
с дьяволом на коне, чья сбруя была украшена железными шипами. Также он сообщил, 
что на дороге в Рим разбойничали две старухи, которые превращали людей в 
лошадей и мулов и продавали их затем как вьючных животных. Иоанн Солсберийский