Апологет  алхимии Иоганн Бехер выдвигает контраргументы, основанные на столь же 
 праздной игре воображения: 

Действительно, Соломон обладал всей  полнотой мудрости. Но разве знал он до 
мельчайших деталей каждое дело,  которым могут заниматься люди? Разве был он 
мастером во всех  искусствах и ремеслах? Разве он умел рисовать, резать по 
камню, тачать  сапоги или ткать ковры? Несомненно также, что он не предвидел 
многих  изобретений будущего, таких как печатный станок или порох. Да и  вообще,
 Соломон вполне мог обладать философским камнем. Неизвестно, с  какой целью он 
на самом деле посылал свои корабли. Непонятно также,  могла ли эта легендарная 
экспедиция на самом деле состояться в ту  эпоху, когда еще не был изобретен 
компас. Известно, что германскому  императору Леопольду I удалось получить 
золото. Но разве это заставило  его вернуть из плаваний все свои корабли и 
отменить подати?((

 	Книга Бехера вышла в свет в 1664 году. Значительно раньше, в 1572  году, 
гейдельбергский ученый Фома Эраст опубликовал трактат  "Объяснения", 
направленный, главным образом, против Парацельса. Эраст - подлинное воплощение 
схоластического бесплодия и образец склочности. Посредством все тех же 
беспомощных силлогизмов он изо всех сил  старается опровергнуть возможность 
трансмутации. Не веря в алхимию,  Эраст, тем не менее, убежден в реальности 
ведьмовства. В своих  "Диалогах" он злобно поносит доктора Иоганна Вейера, 
который осмелился  утверждать, что ведьмы - это, по большей части, всего лишь 
несчастные  женщины, страдающие душевным расстройством.
Отказывался уверовать в трансмутацию и Пьер ле Луайер, ученый  судья из Анжера. 
В 1605 году он писал: "Что же касается трансмутации,  то я не представляю себе, 
как обосновать ее с позиции разума. Металлы  можно фальсифицировать, но не 
превращать... Раздувая [мехи], они  истощают свои кошельки, они пытаются 
умножить все и не получают ровным  счетом ничего. Да, я не верю, - и пусть 
простят меня философы, если  соизволят, - не верю в то, что алхимики способны 
превратить в золото  любой металл". Эту исповедь скептика ле Луайер опубликовал 
в увесистом  томе ин-кварто, звучное название которого - "Беседы и истории о  
призраках, видениях и явлениях духов, ангелов, демонов и душ,  предстающих 
перед человеком в зримом облике" - позволяет предположить,  что в отношении 
других спорных материй автор настроен не столь  скептично.
Многие схоласты, твердо верившие в реальность ведьмовства,  заявляли, что все 
усилия алхимиков тщетны. Они не сомневались, что  дьявол может являться в 
облике козла и что ведьмы способны  превращаться в кошек, волков и улиток. 
Метаморфозы духов и людей были  для них неоспоримым фактом, - однако доверчивые 
простаки, верившие в  трансмутацию металлов, вызывали у них возмущение и гнев. 
Так, над  сторонниками алхимии насмехался Пьер де Ланкр, знаменитый  
разоблачитель ведьм: "При таком изобилии герметических идей, - писал  он, - во 
всем королевстве не должно было уже остаться ни одного  больного, ни одного 
нищего, ни одного невежды. Какое несчастье для  адептов, что одними идеями 
трансформацию не совершить!"  Маг-неоплатоник Агриппа (1486 - 1534), автор трех 
книг "Об  оккультной философии", поразил ученое сообщество своей эпохи,  
неожиданно опубликовав трактат "Тщета и ненадежность наук". Свято  веруя во все 
чудеса, он окончательно запутался и принял радикальное  решение: все попытки 
человека проникнуть в тайны природы - сплошное  заблуждение. Отрекшись от своих 
убеждений, он внезапно заявил, что  алхимия - не более чем безумие, и изобразил 
адептов "великого  искусства" в трагикомических чертах. Ослепленный новыми  
предубеждениями, Агриппа не осознал, что эти люди, столь пылко  отдающие все 
свои силы исследованию неведомого, заслуживают скорее  внимания и сочувствия, 
чем насмешек. "Нет большего безумия, - говорит  Агриппа, -

чем вера в то, что можно выделить и удержать неуловимую  субстанцию или 
овладеть невидимым и испаряющимся веществом. Но запахи  угля, дыма, навоза, 
ядов и мочи становятся для них слаще меда -  великим удовольствием. И это 
длится до тех пор, пока все их достояние,  полученное от отцов, имения и 
вотчины расточаются, опустошаются,  растрачиваются попусту и превращаются в дым 
и пепел. И вместо  вознаграждения за свои труды, вместо груд золота, вечной 
юности и  бессмертия, которым они посвятили все свое время и деньги, после  
стольких лет и расходов - под конец жизни их ждут старость, голод,  лохмотья и 
паралич, полученный из-за ртути, которую они использовали в  опытах. Они стали 
богаты лишь нищетой и столь убогими жалкими, что  душу готовы продать за три 
фартинга. Метаморфоза, которую они хотели  произвести с металлами, произошла с 
ними самими, потому как не  алхимики они, а псевдохимики, шарлатаны, не доктора 
и магистры, а  нищие бродяги, не целители, а ярмарочные торговцы - сброд и 
посмешище  для честных людей. Они, не желавшие в юности жить по средствам,  
старятся среди своих химических бредней и, впав в крайнюю нищету,  встречают 
отовсюду лишь презрение и насмешки; наконец, нужда толкает  их на путь 
преступления, и они делаются фальшивомонетчиками. Потому-то  это искусство не 
только было изгнано из Римской республики, но и  запрещено постановлениями 
святой Церкви.
  
[Илл. на стр. 116. 47. Лаборатория алхимика.]

Весь сарказм Агриппы бледнеет по сравнению с язвительностью  Питера Брейгеля, с 
чьего рисунка мастерски выполнил гравюру Хиероним  Кок из Антверпена. Брейгель 
Старший (1525 - 1569), певец человеческой  глупости, счел алхимика достойной