сын входит во дворец  своего отца, дворец наполняется радостью". И наконец 
свершается  мистическое единение.
  
Мой сын, без тебя я был мертв, 
Я жил в бесконечном страхе.
Ты вернулся, и я оживаю, 
И грудь моя полнится счастьем.
Но лишь сын в дом отца вошел, 
Как отец прижал его к сердцу 
И на радостях проглотил...(.
 
По завету Гермеса Трисмегиста, сын взошел на небеса и, "восприняв  силу высших 
областей мира", снова спустился на землю. Последняя из  приведенных аллегорией 
Лямбшпринка означает, что отец и сын  объединяются в духе, "дабы пребыть так 
вовеки".
  
[Илл. на стр. 102 внизу. 34. Герметическая беседа.]

Здесь в обратном порядке разворачивается библейская история  пришествия и 
вознесения Христа: сын возвращается на землю, чтобы вечно  пребывать на ней. 
Гермес Трисмегист утверждает: что наверху, то и  внизу. Однако земные события 
следует понимать не как точную копию  небесных, а как их зеркальное отражение. 
Мудрец и ученый беседуют под  древом познания, ветви которого - солнце, луна и 
планеты. Верхний  треугольник - это душа, дух и тело вселенной. Нижний 
треугольник  изображен перевернутым. Три вещества, обозначенные символами в его 
 углах, олицетворяют тройственную природу человека. Базиль Валентин, в  книге 
которого приведена эта гравюра, помещает планету Меркурий( на  вершину древа и 
отмечает его восьмиконечной звездой (в отличие от  других планет, обозначенных 
семиконечными звездами). Восьмилучевую  звезду в качестве эмблемы мы находим 
еще в трактате Клеопатры.  Восьмерка напоминает гностическую огдоаду - группу 
из восьми верховных  небесных сил, фигурирующую в системах Василида и Валентина.
 Согласно  Плутарху, это число - символ вселенной; Плутарх сообщает, что в 
основе  пифагорейского космоса лежит удвоенная четверка. Говоря о восьми  
небесных сферах, окружающих Землю, Тимофей вспоминает древнюю  поговорку: 
"Восемь - суть всё". Эратосфен (276 - 196 гг. до н.э.)  объявляет, что 
восьмерка суть "два полюса каждого из четырех  элементов, создающие 
устойчивость - химическую, например, или  умственную"( .
 
[Илл. на стр. 103 внизу. 37. Герметическая схема вселенной.]

Герметическую картину мира можно обрисовать на основе схемы,  разработанной 
Томасом Нортоном (ум. в 1477 г.), которая, как иногда  предполагают, является 
не только планом вселенной, но и чертежом  идеальной алхимической печи. Ее 
топка - Сатана, нижний прямоугольник,  заключающий в себе хаос, бездну, тьму и 
т.п., то есть, согласно  Библии, мир до начала творения. Царство Сатаны венчает 
треугольник,  символизирующий сотворенный мир. Он разделен на четыре малых  
треугольника, обозначающих землю, воду, воздух и небеса. В центре  большого 
треугольника находится человек. Он расположен посередине  между бездной и 
небесами, поскольку его душа и дух сопричастны  божеству. Вершина большого 
треугольника достигает божественных небес,  названных "mundus archetypus" 
("архетип мира"). В центре небес  размещен Бог - бесконечное благо. Конечное 
благо представляют собой  нижние трехчастные небеса. Это небо ангелов, небо 
природных стихий и  небо эфира, концентрическими окружностями охватывающие 
четырехчастный  треугольник сотворенного мира. Углы треугольника - это сера, 
соль и  ртуть (тело, душа и дух). Иерархическая структура вселенной на этом  
плане подобна "архитектуре мира" древних египтян, персов и вавилонян.

Трактат Нортона начинается так:   

Удивительнейший магистерий и архимагистерий - тинктура  [философский камень] 
священной алхимии, чудесной науки тайной  философии, единственный в своем роде 
дар, ниспосланный человеку по  милости Всемогущего, дар, который люди обретали 
не трудами рук своих,  но лишь через откровение - и через наставления учителей. 
Его нельзя ни  купить, ни продать; он вручается единственно по милости Бога 
достойным  людям и совершенствуется долгими трудами и течением времени.
  
Ни в чертеже Нортона, ни в тексте его трактата мы не найдем  ничего, помимо 
общих мест. Здесь нет никаких предположений о том, как  должен протекать 
процесс изготовления философского камня. Перед нами  одни лишь аллегории - и 
никаких сведений о весах ингредиентов,  промежутках времени, температурном 
режиме и прочих технических  параметрах. Подобные "мелочи" адепту предстояло 
выяснить  самостоятельно. Если он терпел неудачу, то мог передать сыну хотя бы  
то немногое, что ему удалось открыть; в результате плоды алхимических  усилий 
часто передавались из поколения в поколение и постепенно  накапливались.
  
[Илл. на стр. 104. 38. Аллегория Великой Тайны.]

Оказавшись более откровенным, чем обычно, алхимический трактат  справедливо 
возбуждал подозрения. В "Завещании Кремера",  немногословном трактате XIV века, 
описывается серия чрезвычайно  странных процедур: "Бери воду неоскверенного