и Альфонс де Вера Крус).

Ликантропия (оборотничество)

Увеличение общего количества судов за колдовство в конце XV 1в. привело и к 
увеличению числа случаев Л. Большинство людей верило, что человек действительно 
может становиться ликантропом или волкодлаком, т.е. человеком-волком [нем. 
Wahr-Wolffe; франц. gem// или loup-garou; итал. lupo manaro]. Лишь немногие, 
как, например, Скотт (1584), придерживались мнения, что «ликантропия — это 
болезнь, а не превращение». При таком душевном расстройстве человеку 
представлялось, будто он является диким животным и действует подобным образом. 
Вспышки подобного сумасшествия зарегистрированы. Так, в беарнском приходе Люк, 
в XVIIs., многих людей охватывала страсть лакать по-собачьему, причем лечили их 
не лекарствами, а стеблями целомудренника, обматывая их вокруг шеи.
Характерными чертами Л., вырастающей из галлюцинаций и садистской жажды крови, 
были: 1) превращение в животное, 2) ночные прогулки по окрестностям, 3) 
нападения на животных и людей, чтобы разорвать их плоть, и 4) возвращение в 
человеческую форму.
Представление о превращениях восходит к древности. В греческом мифе 
рассказывается о Ликаоне, который превратился в волка, пожертвовав ребенка на 
алтарь Зевса Ликей-ского. Платон развил легенду: поедание плоти человека, 
принесенного в жертву на этом алтаре, вызвало превращение. Вергилий также 
описывает превращение чародея в волка.
Наиболее известен классический рассказ о Л., приведенный Петронием в «Пире 
Три-мальхиона». Тримальхион отправился ночью к своей любовнице Мелиссе и 
попросил знакомого проводить его часть пути. Когда они проходили мимо кладбища, 
Тримальхион с удивлением увидел, как человек остановился, разделся догола, 
положил свою одежду на землю, помочился вокруг себя, а затем превратился в 
волка и с воем убежал в лес. «Не думайте, что я шучу, я не солгу даже ради всех 
денег на свете», — заявляет Тримальхион. Затем он подошел, чтобы подобрать его 
одежду, но она обратилась в камень. Вспотев от страха, он прибежал к Мелиссе, 
которая сказала ему: «Если бы ты только появился раньше, ты бы смог помочь нам, 
потому что сюда прибежал волк и перепугал весь наш скот. Но он получил по 
заслугам, хотя и убежал, поскольку наш работник воткнул лопату ему в шею». 
Подозрения Тримальхиона предвосхищают завершение истории. На обратном пути он 
заметил, что одежды исчезли, а земля вокруг покрыта кровью. Дома он нашел 
своего знакомого, истекающего кровью, обильно льющейся из раны на шее, которую 
перевязывал доктор.
«Так я узнал, что он был оборотнем [versipella], и после этого я никогда не мог 
есть вместе с ним, даже, если бы он пригрозил, что убьет меня».
Данная история, относящаяся к 1в. н.э., постоянно пересказывалась демонологами, 
а четыре ее основные черты появлялись в большинстве поздних рассказов о 
ликантропах: превращение при лунном свете, освобождение от всех одежд, 
мочеиспускание или какие-то другие заговоры, чтобы обеспечить возвращение в 
человеческую форму, и ранение, не исчезающее после обратного превращения.
Старая норвежская сага показывает, как факт смешивался с вымыслом. Для тепла и 
устрашения противника воины или разбойники одевались в шкуры убитых ими 
медведей [ср.: berserker — человек в медвежьей шкуре]. От этого естественного 
поступка было недалеко до описания человека с чертами дикого зверя и даже 
обладавшего сверхъестественной силой. В конце концов значение этого слова 
расширилось, и berserk'oM стали называть человека, в безумии воображавшего себя 
диким зверем. Подобное объяснение проливает свет на многочисленные истории 
превращений в волка, которые сохранились в Западной Европе. Примечательно, что 
раннее (около 1000г.) значение слова werewolf в Англии — «находящийся вне 
закона».
Другим фольклорным реликтом, включенным в теорию ликантропии, был мотив «шкуры 
наизнанку». Когда в 1541г. в Павии был схвачен маньяк, вообразивший себя волком,
 он рассказал поймавшим его, что отличается от настоящего волка тем, что его 
мех растет не снаружи, а изнутри. Чтобы проверить достоверность его рассказа, 
власти незамедлительно отрубили ему руки и ноги. Хотя этим и была доказана его 
невиновность, как сообщает И.Финцелиус (1556), он вскоре умер.
Формирование представления о ведьмах, посещавших шабаш, привело к допущению 
аналогичных сборищ волков (как отметил Боге в 1603г.). Каспер Пейцер, 
протестантский врач, в «Commentarius de Praecipibus Divinationum Generibus» 
(1560) приводит типичный балтийский рассказ из Ливонии (Латвии) о сборище и 
ночном походе тысяч волков-оборотней, возглавляемых дьяволом:
«На Рождество хромоногий мальчик бродил повсюду, созывая бесчисленных 
сторонников дьявола на тайное сборище. Отставших или шедших неохотно остальные 
били железными кнутами до крови, оставляя следы. Вдруг их человеческие черты 
исчезли, и все они стали волками. Их собралось много тысяч. Впереди шел вожак, 
вооруженный железным кнутом, и войско следовало за ним, в твердом убеждении, 
что они превратились в волков. Они набрасывались на стада коров и отары овец, 
но не имели власти умерщвлять людей. Когда они подошли к реке, вожак ударил 
своим кнутом по воде, и она расступилась, оставив сухую тропинку посредине, по 
которой и прошла стая. Они пробыли волками двенадцать дней, по истечении 
которых волчьи шкуры исчезли, и к ним вернулся человеческий облик».
Поставленные перед необходимостью объяснения пребывания ведьмы дома, в то время,
 когда она посещала шабаш, следователи должны были обосновать и физическое 
присутствие обвиняемого в тот момент, когда он якобы был животным. Возможность 
подобной иллюзии объяснялась следующим образом: либо душа покидала тело (как