верблюде. Другая часть его "я" (ртуть), "паря в высоте, немного правее,
наклонилась и с любопытством осведомилась, чем занята плоть". А третья
часть (сера) "беседовала со второй и удивлялась, осуждая труды, на которые
обрекло себя тело, и презирая самую цель этих трудов". Две отделившиеся от
тела части пустились в дискуссию о том, насколько разумно или глупо то,
чем занимается тело. По-видимому, Лоуренс испытал состояние внутреннего
конфликта между заключенными в нем противоположными началами. Это
состояние он назвал "смертным сном": его спутнику-арабу пришлось ударить
его, чтобы пробудить. И действительно, в некоторых отчетах об алхимической
работе непосредственно после сепарации наступает стадия "малой смерти".
  Рипли и многие другие алхимики, однако, полагали, что за сепарацией
следует конъюнкция, т. е. достижение равновесия и примирения между
враждующими противоположностями. Сера и ртуть воссоединяются. Этот этап
обычно представляли в образе брака или соития и нередко - в виде инцеста
между матерью и сыном или братом и сестрой, ибо сера и ртуть происходят от
одного и того же исходного алхимического сырья. Сера -  душа, или
чувственное начало, - вступает в кровосмесительную связь со ртутью -
духом, или бесстрастным разумом. Еще одним символом этой попытки алхимика
положить конец невыносимой сепарации, обрести внутреннее равновесие и
примириться с самим собой являлся возврат в материнскую утробу. Сын царя
или дракона - материал Великого Делания - возвращается в чрево матери,
спасаясь от страданий. Страдания причиняет ему не только исполненный суеты
внешний мир, но и то духовное состояние, в котором находится он сам.
  Теперь алхимик очистился от тех своих свойств и
убеждений, которые были "дефектами развития". Противоположные начала,
являвшиеся основными компонентами его природы, претерпели разделение, были
приведены в равновесие и снова совмещены. Теперь он стал ребенком,
заключенным в материнском чреве, обретя свое изначальное "я".
  Конъюнкцию можно рассматривать так же, как воссоединение четырех
первоэлементов (либо же ртути, серы и соли). Она требовала непрерывного
нагревания материала на умеренном огне, что для алхимика в те давние
времена было непростой задачей. Ведь он не мог точно измерять температуру
в печи, и поддерживать равномерный огонь было сложно. Но преодолев это
очередное затруднение, алхимик получал материал в его изначальной форме,
очищенным от несовершенств, возникших в результате ошибок природы. Теперь
"субъект" Великого Делания представлял собой Первоматерию в сочетании с
одушевляющей ее искрой жизни. На следующем этапе предстояло "убить"
материал и высвободить эту жизненную искру, что достигалось погружением
сырья во влажную и горячую среду (например, нагреванием алхимического
сосуда на водяной бане или помещением его в бродящий навоз). Лежащий на
дне сосуда материал должен был постепенно чернеть, что служило признаком
его возвращения на уровень Первоматерии - безжизненной и бескачественной
массы, лишенной всех характеристик и в том числе цвета (черный цвет
воспринимался как отсутствие цвета). Считалось, что материал при этом
гниет, а потому данный процесс назывался путрефакцией - "гниением".
  Поскольку гниющее сырье выделяло испарения (жизненную искру, дух,
философскую ртуть), алхимики отмечали, что путрефакция сопровождается
"кладбищенским зловонием".
  Это была первая из основных стадий Великого Делания - так называемое
нигредо, или почернение. Ее именовали "Черной Вороной", "Головой Вороны",
"Головой Ворона" и "Черным Солнцем", а символами ее служили гниющий труп,
черная птица, черный человек, царь, убиваемый воинами, и мертвый царь,
пожираемый волком. К моменту завершения стадии нигредо каждый адепт
продвигался различными путями. Один простой метод заключался в нагревании
меди с серой: в результате получалась черная масса сульфида меди -
"Первоматерия". Черная и зловонная гниющая Первоматерия заключала в себе
потенциал великолепного Философского Камня, и многие алхимики обозначали
этап нигредо словами из Песни Песней Соломона: "Дщери Иерусалимские! черна
я, но красива".
  Путрефакция была обязательной стадией Великого Делания, ибо гниение
считалось непременной предпосылкой жизни. Полагали, что зерно, упавшее в
землю, умирает и сгнивает, благодаря чему высвобождается искра жизни и
появляется новое .растение (этот процесс отражен в аркане Таро Смерть). В
античную эпоху и в средние века верили, что лягушки зарождаются в гниющей
грязи, пчелы и другие насекомые - в разлагающихся трупах животных, осы - в
трупах ослов, жуки - в трупах лошадей, саранча - в трупах мулов. В более
широком смысле смерть - необходимое условие возрождения, как реального,
так и символического. В связи с этой идеей алхимики цитировали святого
Павла: "Безрассудный! то, что ты сеешь, не оживет, если не умрет", - и
далее: "Так и при воскресении мертвых: сеется в тлении, восстает в
нетлении; сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает
в силе; сеется тело душевное, восстает тело духовное". Кроме того, они
могли ссылаться на авторитет самого Христа: "...если пшеничное зерно,
падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет
много плода. Любящий душу свою погубит ее, а ненавидящий душу свою в мире
сем сохранит ее в жизнь вечную"*. Нигредо - это "малая смерть" посвящения
в мистерии. Идея эта, по-видимому, зародилась еще в доисторические
времена. У австралийских аборигенов, например, колдун в ходе инициации
должен испытать во сне смерть и возрождение. Алхимик на стадии нигредо
находится "в материнской утробе" и полностью замкнут на себе. Он