учений, то обнаружим, что истина эта всюду одна и та же. Мы увидим, что основа 
везде скрыта за иносказаниями, что внеличностные и невидимые силы всегда 
запечатлены в камне или дереве, что бесконечное и единственно реальное 
изображено с помощью вымышленных образов. Все притчи, картины, скульптуры — 
всего лишь средства донести истину до незрелого разума. Эти образы для взрослых 
детей всех народов — то же, что книжки с картинками для малышей, и бессмысленно 
заставлять людей расстаться с иносказаниями прежде, чем они научатся видеть 
истину в своем собственном сердце — так же, как бессмысленно отнимать у детей 
книжки с картинками прежде, чем они научатся читать. 
Но если дети, и маленькие и большие, не станут учиться читать, а будут только 
рассматривать рисунки, то, став взрослыми, они не сумеют понять разницы между 
предметом и его изображением; они окончательно забудут, что все картинки — 
ненастоящие, и что реальность, которая превыше форм, незрима; ведь верить 
намного легче, чем думать. Но однажды приходит время отложить детские книжки и 
получить высшее образование. Человечество вышло из пеленок, ему требуется все 
больше умственной пищи; эпоха суеверий завершается, и сейчас нужны не суждения, 
а знание, которого нельзя достичь без усилий. Исследуя различные религиозные 
учения, можно обнаружить в них немалую долю истины, но мы не сможем распознать 
правду, не обладая знанием, а подлинное знание приобретается только путем опыта.
 Чужое мнение лишь тогда убеждает, когда основывается на собственных твоих 
переживаниях. Человек по-настоящему верит только тому, что знает, а знает он 
только то, что сам испытал. 
Поэтому всякая религиозная система призвана учить тому, как можно развить свою 
способность воспринимать истину. Требовать от кого-то, чтобы он слепо верил 
чужим словам и этим довольствовался — все равно, что заставлять его доверять 
другому больше, чем себе, не имея собственного мнения. Тот, кто не обладает 
знанием, лишен убежденности и понимания и выберет религию, ориентируясь только 
на внешние обстоятельства. Он, скорее всего, примет ту веру, которой 
придерживаются его родители или его окружение, а если и сменит вероисповедание, 
то сделает это из чистой сентиментальности или же по расчету, предполагая 
извлечь какую-то выгоду. Но дух такого человека не приобретет от этого ничего, 
потому что любить истину должно ради её самой, не думая о себе и о выгоде; 
точно так же и в интеллектуальном плане мало будет пользы от замены одного 
предрассудка другим. Лишь тогда человек сможет приблизиться к истине, когда 
полюбит её именно потому, что она — истина, и откажется от любых предубеждений; 
и только тогда её свет сможет проникнуть в его душу. 
Может быть, и стоит изучать мнения других и хранить их в книге нашей памяти, 
однако не следует ни принимать чужие мысли на веру, ни отвергать их 
безосновательно, но всегда предварительно взвешивать их на весах благоразумия и 
справедливости. Даже учения величайших посвященных мира, безусловно истинные, 
могут лишь направить нас, а не дать нам непреложное знание. Они могут указать 
путь, но взойти по ступенькам мы должны сами. Принимать их dictum на веру 
ничуть не лучше, чем беспрекословно доверять любому другому авторитету. Знание 
дает силу, сомнение лишает воли. Тот, кто не верит, что может ходить, не может 
ходить и не сможет, пока не поверит; тот, кто по опыту знает, что может 
управлять собой, может управлять собой. Он может управлять тем, что ниже его, 
так как низшее подчинено высшему, и нет ничего выше познавшего себя человека. 
Владеет ли "рациональная" наука подлинным знанием о Человеке? Область, 
доступная ей, ограничена возможностями чувственного восприятия или 
возможностями приборов; наука не может преодолеть границу мира вещей, войти в 
храм незримого, ей ведома лишь внешняя форма, в которой обитает реальность. Ей 
знакома лишь призрачная оболочка человека, а не подлинная его суть, в наличии 
которой наука сомневается. Бесполезно надеяться, что она разрешит вопрос, 
заданный тысячу лет назад Сфинксом. 
Владеют ли подлинным знанием о Человеке основные религиозные учения? Рядовой 
богослов понимает таинственное существо, именуемое человеком, столь же неверно, 
как и современный ученый. Первый рассматривает человека как личность, отдельную 
от других, вокруг которой в её бесконечной малости вращаются интересы 
бесконечно великого. Он забывает то, чему учили основатели мировых религий: что 
изначальный человек (Адам) был внеличностной Силой, что подлинный Человек 
(Христос) целостен и неразделим, что личность — храм, где живет Дух Божий1. 
Незнание истинной природы человека привело к тому, что в изложении большинства 
богословов всех стран любые учения основаны на эгоистических мотивах и за 
основу берут "я", что противоречит духу истинной религии. Христиане и язычники, 
не замечая собственной незначительности, постоянно требуют от воображаемого 
существа какой-то награды, в этой жизни или в сомнительном "после". 
Недальновидный человек желает спастись прежде всего сам, а спасение других — 
дело второе. Он мечтает получить незаслуженную награду, добиться благоволения 
некоего божества, избежать справедливого наказания и вместе со всеми своими 
недостатками попасть в царствие небесное. 
Но, ставя превыше всего собственные желания, нельзя попасть на небо, где личные 
стремления просто не существуют. Тот, кто не ищет рая, а довольствуется тем, 
что имеет, уже пребывает в раю, в то время как недовольному просителю не 
помогут никакие мольбы. Отречься от себялюбивых устремлений — значит обрести 
свободу и радость, а "рай" — ни что иное, как ощущение радости и свободы. Тот, 
кто действует ради вознаграждения, несчастен, пока не получена награда, когда 
же она получена, радость быстро проходит. Не может быть прочного покоя и 
счастья, пока остается несделанной работа, а выполнение долга уже само по себе 
является наградой. 
Тот, кто совершает доброе дело, ожидая награды, несвободен. Он раб своего "я" и