Druzya.org
Возьмемся за руки, Друзья...
 
 
Наши Друзья

Александр Градский
Мемориальный сайт Дольфи. 
				  Светлой памяти детей,
				  погибших  1 июня 2001 года, 
				  а также всем жертвам теракта возле 
				 Тель-Авивского Дельфинариума посвящается...

 
liveinternet.ru: показано количество просмотров и посетителей

Библиотека :: Магия :: ЖАК БЕРЖЬЕ, ЛУИ ПОВЕЛЬ. - УТРО МАГОВ
<<-[Весь Текст]
Страница: из 155
 <<-
 
доисторических временах. И потом, увлекаемый страстью, он читал книги по 
палеонтологии, астрологии, физике. Несмотря на отсутствие подготовки, он все же 
проникал в глубинную сущность этих областей знания. Он говорил почти как Тейяр 
де Шарден, которого мы тогда не знали: "То, что наш век еще переживает, более 
внушительно, чем появление буддизма! Теперь речь пойдет уже не о приспособлении 
того или иного божества к человеческим требованиям. Религиозное могущество 
Земли вызывает в нас решающий кризис: кризис открытия самих себя. Мы начинаем 
понимать, что единственная приемлемая для человека религия - это та, которая 
научит его вначале узнать, а затем любить и страстно служить миру, самым важным 
элементом которого является он сам". Отец думал, что эволюция не смешивается с 
возможностью перевоплощения, что она является всеобщей и постоянно возрастающей,
 что она увеличивает психологическую плотность нашей планеты, подготавливая ее 
к контакту с интеллектами других миров, к сближению с самой душой Космоса. Для 
отца род человеческий не был чем-то законченным. Он прогрессировал к состоянию 
сверхсознания через подъем коллективной жизни и мельченное создание единой 
психологии. Отец говорил, что человек еще не завершен и не спасен, но что 
законы конденсации творческой энергии позволяют нам питать великие надежды на 
космическом уровне. И сам он никогда не терял надежды. Поэтому он со спокойной 
совестью и религиозным динамизмом рассуждал о делах этого мира, забираясь очень 
далеко и высоко на поиски оптимизма и смелости, которые могли бы быть 
использованы немедленно и реально. В 1945 г. война закончилась, но появилась 
угроза новой войны - на сей раз атомной. Но при этом он умудрялся считать 
теперешние тревоги и горести как бы негативами великолепного образа будущего. У 
него была нить, которая связывала его с духовной судьбой Земли, и на свою 
"эпоху тирании", где заканчивалась его трудовая жизнь, он, несмотря на 
безмерные личные огорчения, проецировал доверие и огромную любовь. 
         Он умер у меня на руках в ночь с 31 декабря на 1 января и, прежде чем 
навеки закрыть глаза, сказал мне: -Не следует слишком рассчитывать на Бога: 
может быть, Бог рассчитывает на нас... 
         Как в этот момент обстояло дело со мной? Мне было 28 лет. А в 1940 г., 
когда судьба нанесла удар всем нам, мне было двадцать. Я принадлежал к 
промежуточному поколению, видевшему крушение мира, отрезанному от прошлого и 
сомневающемуся в будущем. Я был очень далек от веры в то, что эпоха тирании 
достойна уважения и что ее нужно "пронизывать нашей любовью". Мне скорее 
казалось, что понимание ведет к отказу от игры в игру, где все мошенничают. 
         Во время войны я нашел для себя приют в индуизме. Это было мое личное 
маки. Я пребывал там в абсолютном сопротивлении. Считал, что не стоит искать 
точку опоры в истории среди людей: она непрерывно ускользает. Поищем ее в нас 
самих. Будем так же последовательно людьми этого мира, как если бы мы были 
людьми не от мира сего. Ничего не казалось мне более прекрасным, чем ныряющая 
птица Бхагавадгиты, которая "ныряет и выныривает, не замочив перьев". Я говорил 
себе: события, с которыми мы ничего не можем поделать, надо сделать такими, 
чтобы они не могли ничего сделать с нами. Я сидел в позе лотоса на облаке, 
приплывшем с Востока. Ночью отец тайком читал мои книги, чтобы попытаться 
понять странную болезнь, так отдалявшую меня от него. 
         Позднее, на следующий день после Освобождения, я нашел учителя жизни и 
мышления. Я стал последователем Гурджиева. Я работал над тем, чтобы отдалиться 
от своих эмоций, чувств, порывов, чтобы найти вне этого нечто неподвижное, но 
постоянное, немое, анонимное, - Присутствие высшего порядка, которое утешило бы 
меня в моем ощущении нереальности и абсурдности мира. Я с состраданием думают о 
своем отце. Я думал, что обладаю тайнами владения духом и полным пониманием 
всего на свете. На самом же деле я не обладал ничем, кроме иллюзии обладания и 
сильного презрения к тем, кто ее не разделял. 
         Я приводил отца в отчаяние. Я отчаивался и сам. Я иссыхал до костей в 
своей позиции отказа. Я читал Рене Генона. Я думал, что мы имеем несчастье жить 
в мире, радикально развращенном и обреченном на апокалиптический конец. Я готов 
был подписаться под речью Кортеса в палате депутатов Мадрида, произнесенной им 
в 1949 г.: "Причина всех ваших ошибок, господа, в том, что вы не знаете 
направления цивилизации мира. Вы думаете, что цивилизация и мир прогрессируют, 
а они регрессируют!" Для меня современная эпоха была черной эпохой. Я занимался 
перечнем преступлений, совершенных против Мысли современной мыслью. Начиная с 
ХП века оторванный от принципов Запад мчался к своей гибели, и я не мог питать 
к нему какое-либо доверие, считая его формой соучастия. Моей горячности хватало 
только на отказ, на разрыв. В этом мире, уже на три четверти скатившемся в 
бездну, где священники, ученые, политики, социологи и организаторы всякого рода 
казались мне дармоедами, я не видел ничего светлого, и единственно достойными 
уважения казались мне исследования древних преданий и безусловное сопротивление 
нынешнему веку. 
         В таком состоянии я стал принимать отца за наивного простака. Его 
обаяние, любовь, дальновидность раздражали меня и были мне смешны. Я обвинял 
его в том, что он сохранил энтузиазм, характерный разве что для времен 
Международной Выставки 1900 года. Надежда, которую он возлагал на растущий 
коллективизм и которая устремлялась у него гораздо выше политики, вызывала у 
меня презрение Я судил только с позиции античной теократии. 
         Эйнштейн основал "Комитет отчаяния" из ученых-атомщиков; угроза 
тотальной войны парила над человечеством, разделенным на два лагеря. Мой отец 
умирал, ничего не утратив из своей веры в будущее, и я больше не понимал его. 
Не стану касаться в этой работе классовых проблем. Здесь им не место, но я 
хорошо знаю, что эти проблемы существуют: они распяли человека, который меня 
любил. Я не знал своего отца по крови. Он принадлежал к старинной буржуазии. Но 
 
<<-[Весь Текст]
Страница: из 155
 <<-