ндала содержит множество 
геометрических фигур, вписанных друг в друга, что указывает на последовательную 
и сложную организацию пространства. Но не случайно она ведёт начало от круга и 
колеса, который во всём мире связан с архетипом Солнца, обозначающим стадию 
выделения и формирования в сознании понятия индивидуальности. Увидев в 
буддийских и христианских мандалах аналог процесса самоорганизации психики 
вокруг невидимого центра, Юнг нашёл на удивление верный и наиболее глубокий 
символ для обозначения идеи Самости.
     Мандала иногда подобна танцующему видению и основана на том же принципе, 
что ритуальные или народные танцы, где происходит круговое движение около 
центральной точки, расхождение в четыре угла и возвращение к центру. Таким 
образом, символизм мандалы вбирает в себя ещё одну архетипическую 
характеристику Солнца — движение, выделяющее светило из статичного пейзажа и 
символизирующее его самостоятельность (что и соотносит его с идеей самости). 
Видимый круг по небосклону, которое оно описывает изо дня в день, является 
наиболее первозданной и простой мандалой и тем естественным магическим кругом 
жизненных повторений, который не даёт распасться на части нашему сознанию — 
нашему осмыслению мира и себя в нём. И неслучайно наиболее интересным видением 
среди описанных Юнгом снов в его книге "Психология и алхимия" было видение 
мировых часов. Это "великое видение", как называет его Юнг, четырёхмерных 
мировых часов с тремя стрелками, движущимися с разной скоростью, сопровождалось 
у пациента чувством "возвышенной гармонии" и указывало на благополучное 
разрешение его проблем. Видение мировых часов  символизировало изначальный и 
универсальный вид движения: движение времени, который для человека издревле 
олицетворяло Солнце, катящееся по небосводу. 
      
     Юнг отмечал, что вращательная динамика мандального символизма типична для 
людей, которые более не могут создавать проекции божественного образа — то есть 
находить Бога вовне себя — и таким образом, находятся в опасности "распыления" 
своего "я". Она характерна для людей в состоянии стресса, но она же служит 
показателем формирования новой личности: показателем динамики жизни души и 
духовного движения. В разных религиях мы встречаем утверждение о том, что "я" 
со всеми его стремлениями и желаниями, даже интеллектуальными и духовными, 
должно быть утрачено (в христианстве это призыв "будьте как дети" и часто 
цитируемое утверждение "блаженны нищие духом"). Но это лишь первый шаг 
внутреннего преображения. На самом деле ни личное сознание, ни более глубоко 
лежащее индивидуальное "я" не утрачивается: первое уподобило бы нас немыслящим 
животным, второе — лишённым своей уникальности механическим роботам. Исчезает 
лишь прежнее понятие о своём "я", чтобы на смену ему пришло новое, более 
широкое, гармонично включающее в орбиту себя то, что выходит за рамки 
оперативной памяти своего мозга и отдельности своего тела.
     Мандальные кольца круга или квадрата предохраняют личность от взрыва и 
расщепления и защищают внутреннюю цель. Они подобны оградам священных мест, 
охранявших богов древности, и Юнг определяет мандалу как целостность видения 
Бога. Но в современной мандале в центре редко помещается бог: мы находим там 
множество разных символов и даже реальных людей. И Юнг делает естественный 
вывод: в современной мандале — которая является психической опорой в 
экстремальных обстоятельствах и в целом помогает раскрытию индивидуальности — 
"нет божества, подчинения ему и примирения с ним. Похоже на то, что место 
божества занимает вся полнота человека."24[24]
      
     Юнг написал это полвека назад, но и сегодня всё ещё кажется страшным 
расстаться с традиционным представлением о Боге и заменить его "просто" образом 
своей новой личности. Чтобы осознать свои сильные качества, человек стремится 
видеть их в некоем внешнем идеальном образе, подобно тому, как остаётся 
потребность проецировать свои недостатки на злодейскую Тень. Нам кажется, что 
без Бога мы лишимся той невидимой охраны, которая на самом деле дана человеку и 
вне церкви, вне зависимости от других людей и даже культуры, поскольку вся 
история человечества записана в его личной и коллективной памяти 
бессознательного. Нам кажется, что, соприкоснувшись со стихией бессознательного,
 мы непременно сойдём с ума или погубим душу в бездне падения в неуправляемый 
хаос эмоций. Но на самом деле мы окажемся не в первобытном Хаосе, а в 
первозданном Космосе, устроенном согласно совершенным законам, которые, правда, 
мы ещё не постигли. 
     Образы бессознательного — чудеса сказок и снов — пугают нас, и они 
действительно порой страшны, но лишь в той мере, в какой они доносят искажённое 
и субъективное видение мира. Универсальный архетип, скрытый за этими образами, 
прекрасен, как прекрасны образы мифов. Миф обладает целостностью и полнотой, и 
архетип в истинном смысле слова — это не хитрый старик, но мудрый прародитель; 
не злой дух, но творец и создатель; не русалка-обольстительница, но власть 
самой красавицы-природы. Астрология архетипов раскрывает перед нами в первую 
очередь черты этих, возвышенных образов. Но если архетипы являются нам как-то 
иначе, дело не в кознях лукавого и не в низком уровне культуры общества, а в 
нас самих. 
     Целя душу, психология смыкается с религией, однако сегодня старых 
религиозных воззрений оказывается недостаточно, чтобы они могли противостоять 
современным заблуждениям разума, за две тысячи лет продвинувшегося далеко 
вперёд по сравнению с сознанием римских рабов. Будучи практиком, Юнг пошёл 
глубже христианских догм и сомкнул психологию с алхимией и мифологией. 
     В расширении восприятия от личных представлений и образов современной 
культуры до архетипического, астрологического универсализма мифов — тот путь, 
который делает познание безопасным.
      
     




1[1] Юнг К.Г. "Archetypes of the Colle