й и определяющее 
смысл личной судьбы. 
    Именно козерожья идея наблюдения за временем и формирования судьбы своими 
руками, помогающая развитию и кристаллизации личности, сегодня делает 
популярной астрологию. Астрология предлагает методы индивидуальной работы со 
своей душой через события и образы внешнего мира,  вырабатывая свой стиль жизни 
и обустраивая реальность на свой вкус. В едином синтезе она воскрешает сегодня 
древние языческие представления о мире и мифологию разных народов. Обращение к 
архетипам знаков и планет через символику и мифы дает описание универсальных 
законов, по которым действует душа и развиваются события. 
    Роль мифологии очень велика для действительного постижения времени, истории 
и судьбы человека — здесь можно вновь сослаться на Бердяева: "Исторические мифы 
имеют глубокое значение для процесса припоминания; в мифе дан передающийся в 
народной памяти рассказ, помогающий припомнить в глубине человеческого духа 
какой-то внутренний пласт, связанный с глубиною времен... Эта связь предания с 
тем, что раскрывается в самопознании, в высшей степени ценна."55 Миф даёт 
эмоциональную глубину постижения поверхностных явлений, без чего невозможна 
духовная полнота проживания жизни. Миф расширяет видение и даёт ему ориентиры. 
Обнажая мировые закономерности, он успокаивает христианское чувство вины за 
неправедность мира раскрытием более высокого смысла происходящего. 
    В западной культуре популярна прежде всего изложенная Гомером античная 
мифология, как образ ментального знака Близнецов, заложившего предпосылки для 
Овенского единобожия. Верхний пласт близнецовской культуры античности в 
дошедших до нас образах богов хорошо отражает психологию взаимодействия людей в 
семье и в обществе, что использует психоанализ. Смысл судьбы и истории для 
современных европейских философов: Бердяева, Тойнби, Ясперса — обычно строится 
вокруг христианского мифа. Но и самые примитивные сказки любого народа помогают 
нам понять первичные чаяния, страхи и движения души человека, на которых 
основывается всё многоэтажное здание его мировоззрения в последние 10-12 тысяч 
лет, и его восприятие мира за сотни тысяч лет до этого. Позволяя обратиться к 
типичному в разных культурах, астрология по-сатурниански учит оперировать с 
качествами своей души как атомами мира. 
    Обращение к законам судьбы вызывает интерес также к воззрениям Тибета 
(ламаизм, абсолютизирующий предопределение и носящий черты Козерога, как мы 
говорили в разделе о буддизме) и Египта, монументальность пирамид которого и 
умение на тысячелетия сохранить материю хотя бы в виде мумий также отражает 
стремления этого знака. Предшественник христианской идеи воскрешения — 
египетский культ мёртвых, уподоблявший верховному богу Осирису любого умершего 
(но не живого), отражает сатурнианский подход к человеку, более всего ценящий 
совершенство завершенности. Он созвучен бытовым представлениям о том, что 
покидая тело, душа каждого человека соединяется с божественным. И он может 
помочь нам понять, почему до сих пор люди не ценят живых, но обожествляют 
умерших. Египетские арканы Таро являют козероговские ступени индивидуального 
восхождения человека к Абсолюту.
    Тибетская "Книга мёртвых" вполне в русле современных воззрений описывает 
загробное путешествие души как личную реальность своего интеллекта. "Бардо 
Тодол" говорит умершему, который испытывает страх перед ужасными видениями 
переходного состояния: "Он выходит из твоего собственного мозга... Не бойся 
ничего.. Это олицетворение твоего собственного рассудка... Поскольку он — это 
твоё собственное охранительное божество, не приходи от него в ужас. В 
действительности, это Отец-Мать; если ты их узнаешь, если ты погрузишься в 
своего бога-хранителя, ты будешь свободен." Умерший видит как богов составные 
элементы своего сознания — и в этом сатурнианском разложении на атомы прежде 
неразличимого целого постигает процесс материального сотворения мира. 
Современный человек учится оперировать с "иным миром" как своей субъективной 
реальностью, и в этом наиболее сильным помощником оказывается буддизм. 
Поскольку, в отличие от других религий, буддизм призывает не только верить, но 
и не верить!
    
    Характерным примером религии Козерога, питающейся языческими корнями веры, 
может служить наследие мексиканских индейцев в изложении Кастанеды — который 
тоже родился под этим знаком. Мы найдём в нём методики развития внимания к 
окружающей нас реальности и пробуждения своих способностей; рациональное 
объяснение возможностей первобытной магии и веры в духов; описание 
энергетических полей людей и других живых и неживых объектов мира; практическое 
знание о значении любви и физиологических процессов — и другую информацию, для 
которой общественное сознание уже созрело. В утилитарном стиле Козерога её 
можно сразу же применить к жизни, что и делает книги Кастанеды столь 
привлекательными. В целом это очень современный синтез местных языческих 
воззрений, который допускает и христианские взгляды воцарившихся на ней 
пришельцев как один из способов видения мира нашей душой. 
    Звучащая в нем идея чудесного в нашей повседневной жизни — чертвертая черта 
веры Козерога (от неё слишком удалилось христианство в борьбе со злом, правда 
индуизм сохранил её во всей красе!). Эта идея неизбежно воскресает, когда 
человек возвращается к непосредственному соприкосновению с материем камней, 
деревьев, трав, животных. Для городского сознания, воспитанного среди стен и 
условностей культуры, магия забытой и заново узнанной природы всегда действует 
чарующе. Может, для того и надо было так оторваться от непосредственного 
восприятия вещей, узнавая жизнь лишь через призму общественного мнения Юпитера, 
книг и телевидения, чтобы вновь удивиться силе мира, увиденного лично за 
стенами цивилизации. Оказывается, этот природный мир продолжал существовать и 
тысячелетиями жил своею собственной жизнью, соврешенно независимо от культурных 
идей человека о нем. Он дожил до наших дне