имеют материальные причины (так геноцид евреев в 
Германии был непосредственно вызван скоплением у них денежных средств). Любая 
обособленность вызывает огонь на себя и рождает вражду — быть может, некогда 
необходимую для пробуждения активности и трансформации мира. В древности 
сатурнианские боги своей земли и Яхве в их числе требовали жертв по принципу 
"дашь на дашь": чтобы по закону сохранения энергии получить от природы желаемое,
 но ныне? — Человечество и так каждый будний день платит столько жертв и 
политике финансовых магнатов, и техническому прогрессу, что редкие праздничные 
жертвоприношения язычников не идут ни в какое сравнение с этим! Разрушение и 
смерть, и просто конкуренция сегодня высвобождают столько энергии, что 
современный мир одержим бешеной гонкой, всё более уподобляясь загнанной лошади. 
Стоит ли увеличивать поляризацию духовных энергий и пропасть между людьми?
    Сатурнианские законы материи делают явной всеобщую относительность 
моральных понятий, культура не дает вернуться к ней. И чем она древнее: чем 
больше разрыв между ее сатурнианскими корнями и настоящим — тем большую глубину 
осознания смысла она может дать. Конечно, лишь тогда, когда при погружении в 
прошлое не теряется из вида настоящее, и готовые формулировки не заслоняют 
современного понимания вечно актуальных проблем. Возможно, что, оберегая все 
повороты памяти своей культуры, иудаизм в этом преуспел больше, чем 
христианство, менее догматично относясь к трактовке своего священного писания. 
Свойственные его культуре байки из жизни цадиков-праведников, несколько 
подобные вопросам-ответам буддийских просветленных, ближе к жизни, чем одни 
только цитаты под номерами (сегодня часто сводящие смысл "книги всех времен и 
народов" к средне-мещанскому морализированию заезжего американского 
дяди-проповедника или доброй русской верующей, которой милостию Бога удалось, 
наконец, помириться с соседкой).
    Относительная свобода в отшении к святому и глубокому (в рамках точности 
фактов — точности, которая носит религиозное значение) в иудаизме связана во 
многом с ключевой идеей о незавершенности Божьего творения, а значит, его 
несовершенстве. То, насколько глубоко она укоренилась в сознании, иллюстрирует 
известный анекдот. Муж жалуется, что портной будет шить ему костюм целый месяц: 
"Бог сотворил весь мир лишь за семь дней!" "Ну и что,— отвечает жена,— тебе он 
нравится?"
    Идея необходимости творить и быть помощником Бога делает иудаизм 
привлекательным мировоззрением в наше время. Оно даёт ему преимущество перед 
христианством, для которого творчество по средневековой традиции и до сих пор 
нередко предстает как сотрудничество не с Богом, но с Дьяволом. Даже спорная 
идея избранности, отделенности от мира и разлуки с Богом служит на пользу идее 
творения: ибо эта вечная разлука и трагическая разделенность формирует то 
неуничтожимое пространство пустоты, которое настоятельно требует заполнения и 
необходимо для нового строительства. 
    Правда, в восточных религиях проблемы с творчеством также не возникает. Они 
ближе к древности, а для древнего мировоззрения человек несомненно участвует в 
творчестве Вселенной, как показал, например, М.Элиаде35, — всеми ритуалами и 
обыденными деяниями, которые в прежние времена носили куда более ритуальный 
характер, чем теперь. В индуизме всякий человек — инструмент и актер в 
творческой игре Бога: и чем активнее он себя проявит, тем лучше исполнит свою 
роль. В дзэн, как и в даосизме, творчество также не только ненаказуемо, но само 
является служением абсолютному: тем лучшим, чем более мастер избавляется от 
субъективного сознания "это делаю я" и достигает в нём непосредственности. Но 
христианство — та религия, которая ставит на "я" особый акцент, предполагая 
развитие человеческой субъективности. Отсюда его отказ от излишнего творчества 
— которым несомненно грешат христианские страны, его идеал лишь необходимого 
действия, которому обязательно сопутствует постижение Божьей воли.
    
    
    
ХРИСТИАНСТВО
    
    "Давайте искать как те, которые находят;
    и давайте находить, подобно тем,
    которые всё ещё должны продолжать поиск."
    (Бл.Августин)
    
    Иудаистическая идея принятия страданий — это то, что кардинально отличает 
психологию весенних знаков, нацеленных на трансформацию от летних, стремящихся 
сохранить данность жизни. Мировоззрение Овна и Рака, христианство и буддизм — 
противопоставляются как движение и покой. Стремление Рака к покою обретает 
стабильное воплощение в полнокровно проживающем жизнь стабильном знаке Тельца 
(неизменный Будда), а идею движения Овна реализует непредсказуемое творчество 
стабильного знака Водолея.
    Как мы уже говорили, черты Тельца, предшествующего Овну в эволюционном 
движении, мы можем найти в иудаизме в его начальных простых идеях любви 
несовершенного творения к незыблимому Создателю — и наслаждения жизни, 
предоставляемого Творцом человеку. Образ Водолея — знака, воплощающего идею 
вселенского единства, сегодня являет христианство, хотя изначальный его 
идеологический акцент отражает архетип Овна: основной целью видится не 
водолейский гуманизм единения людей, но возрождение мира в новом облике. Слова 
Христа: "Не мир я пришел принести, но меч" (Матф. 10,34) — иллюстрируют это, 
рождая в сознании марсианский идеал христианина-воина.
    
    ИДЕЯ ПРЕОБРАЖЕНИЯ
    
   Христианство наследует от иудазма весеннюю идею трансформации — принятия 
страдания, но как религия кардинального знака в своей основе полагается на 
личный путь. Чтобы сделать этот путь универсальным, она закрепляет его 
исторической правдой жизненного факта. В отличие от большинства других религий, 
опора христианства — не в эпически-мифологической традиции, но в личном примере 
Христа