ь здесь — добиться непосредственности 
и целостности понимания, которое связано не только с разумом, но и с сердцем (и 
отражает летний львовский архетип южных религий). Недаром центральное понятием 
"Алтарной сутры" Хуэй-нена синь — значит "дух" или "сердце", а индийское 
понятие йога передается китайскими иероглифами синь-чже: "деятель сердца". 
    Буддизм оперирует словами и образами, не привязываясь к ним, и в этом 
сложность его понимания напрямую. Как он может описывать путь совершенствования 
души, в то же время отрицая её? Но "есть" — это одна крайность. "Нет" — другая. 
А истина остаётся посередине. И в этом смысле буддизм предлагает путь работы с 
меркурианским сознанием: движение от душевной спутанности Рака к ясности знака 
двух Близнецов, где подобное противопоставило себя подобному, ради того, чтобы 
между двух ложных и эфемерных существований этого мира могла быть явлена истина.
 Согласно Хуэй-нэну, просветленное сердце подобно шуньяте — пустоте, откуда 
возникает всё: поскольку оно свободно от привязанностей, там для всего есть 
место. А также светильнику, который всё освещает (что напоминает архетипическое 
сопоставление: Солнце-сердце, здесь связанное также с противоположным архетипом 
бесконечного в своей пустоте и свободе пространства Небес — Урана). 
    Главное свойство просветленного сердца — его непосредственность и прямота 
(чжи), что выражает астрологический закон экзальтации Солнца в Овне. "Кто 
воплощает состояние самадхи, делает это повсюду: ходит ли, стоит ли, сидит или 
рассуждает о чем-нибудь — всё это есть постоянное претворение прямоты сердца,"— 
говорит Хуэй-нен. Чтобы внешнее выражение истины не становилось обременительным 
грузом знания, препятствующим живому потоку истины, высказанное должно 
возникать сразу же, в процессе мысли, быть рефлексией сиюминутной душевной 
работы. В качестве истинного ответа рассматривается только непосредственное 
выражение "просветленного сознания", и любая обусловленность прежним знанием 
делает ответ ложным. Получив ответ, душа тут же подвергает его сомнению (так ли 
это? я ли это? а как на самом деле?), видит его частичность и неполноту, 
отбрасывает его ради более истинных определений и так устремляется в глубину, 
до тех пор, пока она не окажется совсем пустой, выявив разуму всё своё 
содержание, и единственным ответом не будет молчание просветления. 
    "Дхаммапада" для разъяснения "серединного" смысла написанного использовала 
простой повтор фраз, которые различались обратным знаком или перестановкой 
слов: "О! Мы живём очень счастливо, невраждующие среди враждующих; среди 
враждебных людей живём мы, невраждебные. О! Мы живем очень счастливо, небольные 
среди больных; среди больных живём мы, небольные." (Дхаммапада, XV:197-198). 
    Как самая психологическая философия, буддизм непосредственно успокаивает 
душу человека лишённым покрова тайны объяснением загадки жизненных процессов: 
"Даже злой видит счастье, пока зло не созрело. Но когда зло созреет, тогда злой 
видит зло. Даже благой видит зло, пока благо не созрело. Но когда благо созреет,
 тогда благой видит благо." (Дхаммапада, IX:119-120) 
    В отличие от евангелий христианства, стиль Дхаммапады не мобилизует чувств 
и не призывает каяться в ошибках. "Серединный" смысл фраз Дхамапады несёт 
покой: поскольку "одно полезное слово, услышав которое становятся спокойными, 
лучше тысячи речей, составленных из бесполезных слов" (Дхаммапада,VIII:100). 
Это могут использовать как руководство к действию словоохотливые Близнецы, 
речами вводящие в заблуждение себя и других, как и Раки, часто незаметно для 
себя тревожащие окружающих постоянным эмоциональным беспокойством. Преодолеть 
его может только такое глобальное ощущение недвижимости вечного спокойствия, 
какое доносят до нас источники буддизма — или покой иссушенной земли Бодгайи, 
где летом пересыхает даже река. Недаром Будде открылась истина в таком, не 
самом легком для жизни месте, составляющем контраст остальной безмятежно 
цветущей Индии. Покой буддизма ниже уровня земной поверхности (первозданной 
земли Козерога, на которой расцветают цивилизации Тельца). Лишь имея под ногами 
столь глубокую опору, которую не застрагивает течение времени, меняющее лицо 
Земли, можно возвыситься над жизнью.
    Разрушая эмоциональные привязанности, буддизм учит свободному обращению с 
душой: можно сказать, он делает пустой оперативную память, ради лучшего 
оперирования с дальними воспоминаниями прошлого. Когда дальние уголки души 
доступны для настоящего, оно само перестраивает личность в соответствии с 
истиной момента, и человек, не защищая своё ложное, прежнее "я" и не заботясь о 
душе, хранит живой лишь ту неопределимую суть, которую потерять невозможно. 
Основным же нравственным ориентиром буддизма во всеобщей относительности 
определений остаётся ахимса — непричинение вреда живым существам, проистекающее 
из общего состояния покоя: внутренней мягкости, доброты, удовлетворенности и, 
конечно, внимательности к миру, которая является неотъемлимым достоинством 
индийской культуры и знака Рака.
    Дзэн-буддизм учит как быть вне жизни, так и глубоко погружаться в неё, не 
отрицая никакого её аспекта. И даже медитация, обращающая ко внутреннему миру с 
целью постичь исток, не должна уводить нас от мира, как сказал чаньский 
патриарх Хуэй-нэн: "Не сидите, сосредоточив ум на пустоте. Если вы будете это 
делать, вы окажетесь в безжизненной пустоте. Подлинная же пустота объемлет 
солнце, Луну, звезды и планеты, великую землю, горы и реки, все деревья и травы,
 плохих людей и хороших, плохие вещи и хорошие, небеса и ад — все это пребывает 
cреди пустоты. Такова же пустота человеческой природы" ("Тан-цзин"). Понятие 
жизни, объемлющей всё, приход от внутреннего мира ко внешней жизни — путь Рака.
    Как мы говорили, Весы — знак зачатия Рака, и Китай органично принимает 
дзэн-буддизм, который там носит присущий духу этой страны акцент на эстетике 
внешнего и аналогии внешнего и внутреннего. Для России буддизм почти сливается 
с даосизмом в общее понятие восточной философии — и главная роль даосской и 
буддийской созерцательности для западного мира в том, что она позволяет увидеть