желая остановить колесницу. Орел — символ громовержца и 
архетипа Юпитера, и значит, самого Рамы. Чтобы возвратить супругу, герой 
направился в царство темных сил. 
    Разве этот общечеловеческий сюжет и сегодня не достоин внимания? На Западе 
психоанализ будет трактовать его как спуск в бессознательное, в царство смерти 
— нейкья. Сита предстанет душой, похищаемой силами невидимого мира, которую 
человеческая воля и дух, воплощаемая образом Рамы, должны вызволить из плена 
зла. Сколько страданий и невзгод приходится пережить Раме, теряющего все — и 
царство, и возлюбленную — из-за того, что он поклялся одолеть темные силы! Он 
навсегда жертвует своей высокой позицией ради этой борьбы, и Сита тоже доживет 
свои дни отшельницей. Это излюбленный сюжет индийского кинематографа, и, 
вероятно, любая современная индийская девочка — и не только индийская — с 
удовольствием нарядится Ситой, представляя, как её спасет Рама, которому она 
будет хранить верность во всех испытаниях. 
    А одним из самых почитаемых богов индусов до сих пор остается Хануман, без 
которого Раме пришлось бы трудновато. Это мудрый советник царя обезьян Сугривы, 
которому Рама на пути в Шри Ланку помогает отстоять трон. Хануман убеждает 
Сугриву принять помощь Рамы и помочь ему. Рама приходит ко дворцу Раваны во 
главе обезьяннего войска, и Хануман вызывается отправиться туда послом. 
Взбешенный дерзостью обезьяннего бога, который выглядит наивным в своих 
притязаниях, Равана приказывает сковать его цепями и поджечь. 
    Но Хануман не так прост. Ведь он сын бога ветра и дыхания Ваю (почитаемого 
в Ведах). И он умеет летать по-воздуху: иначе бы он не добрался до Шри Ланки. 
Он наделён недюжинной силой: в младенчестве он по своей наивности чуть было не 
сожрал Солнце (можно вспомнить Гермеса, который едва родившись, украл быков у 
Апполона, а двух из них тут же принёс в жертву: говоря попросту, съел). 
Архетипически Хануман ассоциируется с обезьяньей ловкостью нашего интеллекта — 
который в мифах всегда предстает богом-озорником, трюкачом (архетип Меркурия). 
И он не боится огня. Взиваясь в небеса, своим горящим хвостом Хануман поджигает 
дворцы Раваны. Царство темных сил вспыхивает ярким светом — и герою Раме не 
составляет уже труда одолеть их. Так воля преодолевает все препятствия и 
превозмогает сильнейшую силу, когда свет разума указывает ей путь.
    Если при этом знать, что обезьяний бог Хануман вдобавок воплощает телесную 
природу человека, то за этой историей можно увидеть воистину глубокий 
религиозный смысл. Наше тело отправляется во власть темных сил материи, разум 
делает его посредником между материей и духом. Но даже попав в плен полной 
зависимости, оно — само — несет в себе силы, противостоящие чуждой духу воле 
зла. Тело помогает духу победить. В этой идее — одна из ярких особенностей 
индуистского мировоззрения: именно на ней основана йога.
    История Рамы — от начала и до конца — построена на архетипических 
закономерностях. Потому это не просто сказка, а рассказ о судьбах мира — и один 
из главных духовных праздником индусов, дважды в год зажигающих огни и заново 
радующихся возвращению Ситы из плена в её прежней чистоте. Неминуемое торжество 
Рамы над всеми темными силами делает его богом и воплощением Творца. 
Воплощением Вишну иногда называется и Хануман: индусы молятся ему в невзгодах — 
и он помогает им, как помог Раме. В текстах Махабхараты этот мудрец излагает 
философию дхармы: мирового закона, который мыслится и законом нравственным.
    
    ЭСХАТОЛОГИЯ И ВЕЧНОЕ ПОВТОРЕНИЕ
    
    Для древних индуистская концепция вечного повторения — и сотворения мира 
заново была естественной, и её не приходилось объяснять. Любой значимый ритуал: 
возведение на трон царя, сооружение храма и просто Новый год — представлялся им 
космогоническим актом, уничтожающим тяготы прежней жизни и творящим её вновь. 
Подобно Брахме, Вишну или Шиве, каждый человек мог возобновить творение в любой 
момент. Но ритуалы стали формальными — и тогда потребовалось рациональное 
объяснение космогонического процесса, в котором человек перестал участвовать 
всеми своими чувствами и всей душой. Чтобы как-то объяснить философский 
парадокс разрушения и нового творения Вселенной, индуизм принял теорию отхода 
мира по мере его развития от изначального истока и закона (дхармы). И вот, 
великий риши Хануман излагает эту рациональную теорию, легко доступную нашему 
интеллекту.25
    Согласно Хануману, во времена, называемые Крита-югой, все было совершенно, 
и ничего не нужно было совершать. Не было ни богов, ни демонов, ни Вед, ни 
жертвоприношений: желаемое достигалось средоточием мысли. Чувства были сильны и 
постоянны, потому не было ни болезней, ни враждебности, ни страданий, ни 
гордости, ни предательства. Люди охотно исполняли свои обязанности, и духовный 
путь был доступен для всех. Характерная черта Крита-юги — дхарма, основанная на 
слиянии с всемирной душой. Духом всех существ был белый Нараяна (воплощение 
Вишну в форме чистоты).
    Но в Трета-югу целостность дхармы была нарушена. Вселенская душа Нараяны 
приобрела красный цвет страстности. Чтобы вернуться к изначальному, люди стали 
совершать обряды, и были написаны Веды. Духовным путем стал не путь наслаждения,
 но аскезы. И все же люди оставались верны своим обязанностям и дхарме: и 
соблюдаемый ими закон хранил их и Вселенную от бед.
    В Двапара-югу целостность уменьшилась вполовину, и от людей стало уходить 
понимание Вед и дхармы. Свет Нараяны потускнел и стал желтым. Из-за 
неспособности людей понять учение целиком, Веды разделились на 4 части: теперь 
одни люди изучали лишь космогонические мифы Ригведы, другие — жреческие ритуалы 
Яджурведы, третьим была доступна медицина, и мало кому давалось познание, что 
по сути все Веды говорят об одном. Часть людей оказалась вовсе неспособной 
понимать и соблюдать закон. Тогда возникли болезни и бедствия.
    Ныне, в Кали-югу, мировая целостность осталась дос