Память для человека вишудхи это всегда сокровищница: ценнейшее собрание 
пережитых сюжетов, найденных форм, или форм, которые могут быть завершены в 
настоящем, а может быть, и в далеком будущем. Во всяком случае, для него она 
представляет собой мощный источник энергии и информации, которым он тактично 
пользуется, не отрицая прошлого и не разрушая его, а как бы слегка его 
трансформируя, понимая и осмысливая его глубже, тоньше, точнее, и получая при 
этом ключи к конкретному поведению в настоящем и будущем.
Работа. У человека вишудхи есть два любимых вида деятельности: первый это 
работа мастера, руками которого мир создает объекты для себя, и второй это 
работа торговца, которая ничуть не менее важна, и задача которой - определить 
место в мире для уже созданных вишудховских объектов. Хороший торговец продает 
свой товар нужному человеку в нужное время, и для этого необходимо искусство - 
не меньшее, чем для создания объекта на вишудхе. В наш век торжества грубой 
социальной энергетики и стандартизации, когда объекты, производимые на продажу, 
похожи друг на друга, как капли воды, функция торговца, естественно, 
профанируется, но в принципе в вишудховской реальности нет двух одинаковых 
объектов и двух одинаковых покупателей, и задача торговца заключается в том, 
чтобы точно найти время и место для продажи данного объекта совершенно 
определенному потребителю, которого он должен как-то привлечь и найти, и эта 
задача вызывает у него величайшее вдохновение.
По идее, работа торговца, продающего свой товар покупателю, ничуть не менее 
ответственна, чем работа врача, назначающего лекарство больному; однако для 
того, чтобы выйти на должный уровень, и продавцу, и покупателю необходимо самим 
находиться на уровне вишудхи, то есть ощущать мир как единое целое, а объекты 
продажи как неотъемлемые и необходимые его части.
Привязанность и ответственность. Человек вишудхи в роли мастера чрезвычайно 
привязан к своему объекту - пока он им занимается. Весь мир словно сосредоточен 
на творении этого объекта, и ничего важнее этой задачи не существует. Однако 
как только объект изготовлен и занимает свое место в мире, мастер совершенно от 
него освобождается; у него остается привязанность к объекту лишь в виде 
воспоминаний, которые в свое время могут быть им использованы, и в виде 
возросшего мастерства, в частности, еще лучшего ощущения мира как единого 
целого, и владения методами, используемыми для творения его частей.
Жизнь человека вишудхи достаточно тонка; в каждый момент времени он нечто 
творит, но момент, когда он заканчивает свою работу, неочевиден, поскольку он 
всегда выполняет ее на многих планах сразу, в том числе не только на плотном, 
но и на тонких. Поэтому он может закончить свою работу в тот момент, когда с 
точки зрения плотного плана она еще далеко не доведена до конца или, наоборот, 
способен ходить вокруг уже по-видимому совершенно готового объекта и доводить 
его до такой степени совершенства, что это вызывает раздражение окружающих, 
хотя, с его точки зрения, работа еще не окончена.
Это же касается и его собственной жизни: некоторые ее сюжеты он проводит 
чрезвычайно быстро, не задерживаясь на них, хотя кажется, что стоило бы, а на 
других он застревает, как будто невидимая сила не выпускает его из ситуации, в 
которой вроде бы все уже ясно, все сказано и сделано - и тем не менее он 
возвращается к ней снова и снова, продолжая, казалось бы, давно закончившуюся 
историю. Однако его глазами этот сюжет еще не завершен и пока он сам не увидит 
его как законченный, он с ним не расстанется. Его ответственность есть 
ответственность за судьбу мира в целом и никак не меньше, и попытки каким-то 
образом снизить эту ответственность или ее конкретизировать, привязав к 
какой-то меньшей области, не приведут к желаемым результатам. Человек вишудхи 
принимает ответственность сам, а снимает ее с него мир, и эти ощущения (как 
возложения, так и снятия ответственности) даны ему в непосредственных чувствах, 
и он их ни с чем не спутает.
В каком-то смысле вся жизнь человека вишудхи есть творчество, но оно отличается 
от творчества анахаты тем, что в нем всегда уделяется пристальное внимание 
инструментам, техникам и восприятию объекта и мира как состоящих из сложным 
образом соединенных и соподчиненых частей и элементов. С этими элементами и 
связями и работает человек вишудхи, пользуясь инструментами, которые являются 
более тонкой частью мира. Его творчество никогда не бывает локальным, оно 
всегда какими-то гранями и формами согласуется с судьбой всего мира, и поэтому 
творчество на вишудхе не бывает чересчур конкретно - прагматичным и 
целенаправленным; у него, как правило, возникают различные побочные результаты, 
а у вишудховских творений есть особые качества, которые делают их применимыми к 
гораздо более широкой сфере, чем это могло предполагаться в начале. Как заметил 
еще Марк Твен, у книг есть масса разнообразных применений, например, тонкие 
книги можно подкладывать под ножку стола, чтобы он не качался, а толстой книгой 
можно, подкравшись сзади, внезапно ударить по голове своего приятеля, чтобы он, 
наконец, вошел в разум и признал вашу правоту.
Свобода творчества глазами человека вишудхи есть нечто несуществующее: у 
творчества всегда есть конкретная цель и наиболее точный путь к ее достижению, 
который приводит к наиболее адекватному результату, а все остальные пути 
приводят к менее адекватным, менее красивым и менее изящным результатам и 
являются лишь приблизительным достижением цели. Таким образом, свобода 
существует между высококачественным и низкокачественным исполнением задания, и 
как таковая она человека вишудхи не интересует. Все необходимые для его 
творчества знания и инструменты у него есть, а если ему не хватает личной 
энергии для того, чтобы адекватно разрешить поставленную им самим и миром 
задачу, он может, конечно, отнести это к своей свободе, но в таком понимании 
она ему не очень-то и нужна.