тремя. Здесь окружающее пространство уже не является непостижимой средой, в 
принципе чуждой объекту, но, с другой стороны, не является понятным, постижимым 
и в принципе ограниченным миром: здесь ощущается дыхание внешнего мира как 
упорядоченного и одухотворенного космоса, но эти упорядоченность и 
одухотворенность проступают еще очень смутно. С другой стороны, объект на 
анахате ощущает себя уже прошедшим все три низших уровня (муладхара, 
свадхистхана и манипура) и, обладая всеми качествами синтетического, 
качественного и структурного объекта в среде, уже выходит за эти рамки, 
приобретая качества жизненности и благодатности. Жизненность здесь 
воспринимается не как умение плодить себе подобных, а как способность 
реагировать на любое воздействие окружающей среды по принципу резонанса, то 
есть воспроизводить вибрацию, похожую на ту, которая приходит из внешнего мира. 
На человеческом языке эта способность называется состраданием или, точнее, 
сопереживанием. Точно так же мир, окружающий анахатный объект, отзывается на 
каждое его движение, на каждое его переживание и вибрацию - таким образом, мир 
также оказывается сострадающим и сопереживающим. Это качество, которое мягко 
поддерживает объект в его судьбе, называется на человеческом языке благодатью.
Природа этой благодати объекту не ясна. Вообще, на анахате, хотя этот уровень и 
является следующим по отношению к манипурному, нет ясности, которая приходит с 
разделением объекта на элементы, и нет даже ясности, которая приходит с 
разделением внешнего мира на элементы и выявлением связей между элементами 
внешнего мира и элементами объекта. Эта информация, которая на манипуре кажется 
исчерпывающей, при переходе на анахату кажется не только бесконечно бедной и 
недостаточной, но и в принципе не адекватной состоянию анахатного объекта, а 
также отношениям, которые устанавливаются между ним и внешним миром.
На анахате объект живет как сложное, многосоставное, но тем не менее единое 
целое, раскрытое к среде, и всякая вибрация внешней среды вызывает тотальную 
реакцию анахатного объекта; и наоборот, каждая вибрация, каждое изменение в 
анахатном объекте вызывает ответную вибрацию окружающего мира, всего мира 
целиком. Причем эта реакция является заинтересованной и благожелательной, то 
есть внешний мир оказывается наделенным некоторым аналогом (пусть смутного) 
сознания, и это сознание окружает объект любовью или благодатью. В свою очередь,
 объект несет любовь и благодать внешнему миру, и в основе самой возможности 
такого рода обмена благодатью, или анахатной энергией, является взаимная 
открытость. Объект, сохраняя свою целостность, сохраняя свои части, тем не 
менее оказывается непостижимым образом раскрыт к внешнему миру, а внешний мир 
оказывается открыт по отношению к объекту.
Таким образом, на анахате восприятие объектом внешнего мира одновременно и 
синтетично, и качественно, и предметно, то есть внешний мир воспринимается и 
как единое целое, и как носитель всевозможных качеств, которые также есть в 
объекте, и как составленный из элементов, которые похожи на элементы, из 
которых составлен объект. В то же время анахатное восприятие не фиксируется ни 
на одном из этих трех уровней; оно как бы имеет в виду эти три уровня, но все 
они не суть главные и воспринимаются как бы боковым зрением, а основным 
моментом взаимодействия объекта и внешнего мира является то, что мы называем 
сопереживанием, сочувствием и взаимным обменом благодатью или, на человеческом 
языке, любовью.
Когда объект переходит на анахату, он не теряет ни цельности, ни качеств, ни 
предметности, но все это перестает быть для него главным, а главным оказывается 
то, что перед ним открывается мир, исполненный любви, и там, где самому объекту 
не хватает благодати, он ее получает из мира, а там, где любви или благодати не 
хватает миру, там у объекта возникает стремление передать ему их. Причем нести 
эти любовь и благодать нужно не слишком конкретно, не инструментально, а самим 
своим бытием. Таким образом, любовь не есть передача на предметном уровне и она 
не есть передача на качественном уровне, она есть естественный продукт жизни 
объекта на анахате. Вокруг него, там, где он живет, имеется облако благодати, 
которое распространяется в окружающий мир, а окружающий мир естественно его 
воспринимает - так, не думая об этом, благоухает цветок.
Какова же эта таинственная энергия благодати? Описывать неописуемое - задача не 
из легких, и лучше всего, если читатель сам вспомнит моменты своей жизни, когда 
ему было хорошо, и он чувствовал, что окружающему пространству нужно именно это.
 Но все же, рискуя оказаться субъективным, автор попытается дать некоторое 
описание благодати как энергии анахаты.
Прежде всего, анахата не предполагает никакой слишком четко очерченной цели. 
“Надо жить!” - а как именно это следует делать, на анахате нет никаких четких 
правил и инструкций; в частности здесь нет ни эгоизма, ни альтруизма как четко 
выраженных категорий. На бытовом языке можно приблизительно сказать так: 
объекту хочется расположиться в мире таким образом, чтобы и ему самому, и миру 
было хорошо (приятно, удобно, легко - здесь годятся любые неспецифические 
положительные качества или определения). Йоги для этого состояния употребляют 
слово “ахимса” (непричинение вреда, ненасилие), и на анахате это оказывается 
возможным. Точнее говоря, то, что на других уровнях кажется вредом и насилием, 
здесь неожиданно перестает видеться таковым, и это нужно очень хорошо понять. 
То, что с объектом (человеком) происходит, ущемляя его каким-либо образом на 
качественном или предметном уровне, будучи рассмотрено в интегральной картине 
судьбы объекта (человека) и судьбы мира, оказывается исполненным глубоким 
смыслом и, в конечном счете, любовью. Однако эту любовь не так легко увидеть и 
воспринять, особенно находясь на иных эволюционных уровнях, в том числе и более 
высоких, чем анахата.
Благодать вызывает к жизни такие качества как естественность, непринужденность,