их закономерностей. А это говорит о том, что естественных 
природных соотношений, которые могут быть описаны геометрическим языком, 
медицина не знает и, следовательно, не является истинной наукой, фундаментом 
которой служат природные закономерности.
    Отсюда ни один термин профессионального астрологического языка (касающийся 
медицины) в научной медицине не известен, в то время как очень многие 
медицинские термины известны в астрологии уже очень давно и постоянно 
применяются в научной астрологической литературе наряду со специальным 
астрологическим понятийным аппаратом.
    Примером тому может служить, например, книга под названием: «Сущность 
медицинской астрологии» автора Гарри Дарлин-га (119), где автор совершенно 
органично и обоснованно сочетает язык профессиональной астрологии с понятиями, 
присущими современной медицинской науке. Однако хоть книга написана и 
профессиональным медиком, основной упор делается на разработку астрологической 
идеи, которая, соответственно, и описывается астрологическим языком, используя 
медицинские термины как понятия вторичного научного направления.
    Доходит даже до абсурда: ограниченность медицинского языка, несмотря на 
множество терминов, отражающих часто совершенно уникальные понятия, даже не 
позволяет грамотно покритиковать «глупых астрологов», и это еще один плюс в 
пользу астрологии как науки.
    Все это говорит о том, что знание астрологических принципов допускает 
свободный переход из одного языкового понятийного аппарата в другой без всякой 
адаптации, что, по сути, отражает расширенное видение реальности данной науки.
    В то же время профессиональный медицинский язык не допускает такой 
возможности, и это означает, что видение «реальности» данной науки очерчено 
строгими рамками и не распространяется на явления, имеющие место в реальности, 
но никак не объясняемые с точки зрения данной науки. Например, самое простое: 
почему человек при переезде в другой город резко пополнел? Или: заболеет 
человек раком или нет?
    Астрология может внятно и математически доказательно ответить на любой из 
этих вопросов, ортодоксальная медицина тоже, наверное, может, но невнятно и 
бездоказательно.
    Парацельс писал: «Болезнь не может приспосабливаться к знаниям врача; 
скорее наоборот: врач должен понять причины болезни. Врач должен быть слугою 
Природы, а не ее врагом. Он должен вести и направлять ее в борьбе за жизнь и не 
воздвигать препятствия на пути к выздоровлению».
    Поэтому нужно думать, что пока современная медицина не пересмотрит рамки 
своей парадигмы и не подведет солидную теоретическую (и языковую) базу под свою 
деятельность, до тех пор эта наука не научится лечить, а тем более проводить 
профилактическую работу с населением, на которую сейчас в мире делается 
основная ставка.
    Не раз думающими людьми высказывалась мнение, что наука вообще выбрала 
неверное направление и следует по тупиковому пути. И первое, что мешает 
появлению новых знаний, как это ни парадоксально звучит коллективный способ 
деятельности в науке. Именно огромные научные коллективы, призванные создавать 
несозданное и познавать непознанное, имеют самые плачевные результаты. По 
данным ЮНЕСКО за 1997 год в онкологии одновременно работало около 2.000.000 
человек (данные приводятся по памяти, автор может немного ошибаться), а 
результат налицо: как люди умирали от рака, так и сейчас умирают.
    
    А уж если говорить о рентабельности таких научных работ, то данное 
исследование может послужить некрологом для всей мировой экономики. В 
коллективах наукой заниматься некогда -здесь нужно бороться за элементарное 
выживание и за место под солнцем. Именно поэтому мы видим очень часто в науке 
людей «от сохи» - грубых и невежественных, сеющих в коллективах хамство и 
лизоблюдство, применяющих в науке технологии выживания, годящиеся лишь для 
жизни в тайге, способных, не особенно мучаясь раскаянием, применить любые 
способы для борьбы с более талантливыми и удачливыми конкурентами. Науки в 
таких коллективах нет, а есть напряженные межличностные отношения, которые 
зачастую создают совершенно невыносимый психологический климат, и автор, 
являясь профессиональным психологом, знает об этом не понаслышке.
    В этих ситуациях происходит подмена критерия адекватности запросу, и это 
хорошо пояснил ученый Веллер на известном примере с каретой, доказав, что 
распоряжаться каретой будет не тот, кто хорошо умеет ею править (профессионал), 
а тот, кто сможет этой каретой завладеть (хам).
    Известный философ, исследователь методологии науки Пол Файерабенд, касаясь 
этого насущного аспекта научной деятельности, писал: «В противоположность 
предшествующей эпохе наука XX века отбросила всякие философские претензии и 
стала мощным бизнесом, формирующим мышление его участников. Хорошее 
вознаграждение, хорошие отношения с боссом и коллегами в своей «ячейке» - вот 
основные цели тех «человеческих муравьев», которые преуспевают в решений 
крохотных проблем, но не способны придать смысл всему тому, что выходит за 
рамки их компетенции.» (104).
    Ни один научный коллектив еще не выдал даже приблизительно такого научного 
результата, как, например, одиночка Ре-зерфорд (теория строения материи) или Д.
И. Менделеев (знаменитая таблица химических элементов).
    Не от хорошей жизни, например, руководитель американской программы научных 
исследований д-р Джеймс Киллиан заявил в 1958 году, что не стоит возлагать 
больших надежд на коллективную научную работу, что правительствам нужно через 
средства массовой информации обратиться за помощью к отдельным людям - 
носителям оригинальных идей. Это давно поняли представители научного мира более 
развитых, чем Россия, стран. Не дар