теперь к молодому Доронину.
Успенский не смог скрыть удивления:
– Неужели подсидел?
Прокурор–криминалист махнул рукой.
– Да где там? Я сам, старый дурак, подставился. Действительно, закусил удила. 
Понесло. Старею, нервы никуда стали. И что мне дался этот дирижер.
– Режиссер.
– Ну да. Какая, хрен, разница? А насчет подсидел, есть такое дело. Только тут 
не молодой постарался, а старый. Имеется у меня один дружок–благодетель. В 
Генеральной прокуратуре служит. Давно за мной следит, слюни пускает, злобу 
копит. С института еще. И вроде бы это я ему завидовать должен, так нет. Все 
наоборот. Спит и видит, сука, как бы меня утопить. А на Игоря я не обижаюсь. Не 
его, так другого бы назначили. Он, по крайней мере, не подлец. С ним работать 
можно.
Он открыл дверь в кабинет и пропустил Успенского. Тот вошел и сел на стул для 
посетителей.
Андрей потер ладонями лицо.
– Доронин излагал тебе свою версию убийства?
Филатов занялся неотложным делом – включил чайник и достал из стола жестянку с 
чаем.
– Про «Офис–банк»? Говорил. Все равно я не верю в эти теории заговоров, – 
проворчал он. – Ни в заговор масонов, ни в заговор банкиров. По–моему, 
преступление – всегда конкретная инициатива конкретного лица. Как ты называешь 
– беса. Человека, инфицированного вирусом зла.
Успенский пожал плечами.
– Одно другому не мешает. В классической трактовке зло не имеет силы. Но оно 
способно искусить человека и превратить его в беса. Здесь тот самый случай. И я 
сейчас ищу такого беса. Им, кстати, может оказаться и режиссер Покровский. Или 
кто-то другой.
Лицо прокурора–криминалиста исказилось, словно от зубной боли.
– А поточнее сказать нельзя?
– Сейчас нельзя. У меня целый ворох неразобранных данных накопился. Надо 
космограммы составить, поработать с ними. А тут Василису. Значит, ты помочь 
ничем не можешь?
Чайник щелкнул и прокурор стал наливать кипяток в кружку.
– Я так не говорил. Как только ты уйдешь, я свяжусь с оперативниками, которые 
занимаются ее розыском, и посмотрю, чем могу помочь.
– А мне что делать?
– Чай не будешь? Тогда поезжай домой и жди. Пока, я так понимаю, у нас нет 
никакой информации. Возможно, у тебя она появится раньше. С тобой могут 
связаться похитители или сама Василиса. А насчет похитителей какие-нибудь 
соображения у тебя имеются?
Андрей только отрицательно покачал головой. И, прихрамывая, вышел.
* * *
Вернувшись к себе, Андрей поставил свой «Сааб» на стоянку и отправился домой. 
Но перед этим заглянул в магазин на первом этаже и прихватил две бутылки 
«Белого аиста». Потом подумал и взял третью, чтобы два раза не ходить.
Надо отметить, что период длительного пьянства, случившийся в его жизни после 
гибели близких, прошел без последствий. Алкоголь не вызвал привыкания и 
физической зависимости. Но легче от этого ему не становилось. Потому что в этом 
случае он попадал в не менее сильную психическую зависимость – от собственной 
депрессии. Это было сродни детскому капризу или затянутой вялой истерике. Но 
тут он ничего не мог с собой поделать. И, что хуже всего, сейчас с ним не было 
рядом друзей, способных вытащить его из той пропасти, в которую он собирался 
сигануть.
«Да, вот такое я дерьмо!» – похоже, это сейчас было его девизом и определяло 
все дальнейшее поведение. Впору записку на дверь повесить: «Ушел в запой, 
вернусь не скоро. Прошу не беспокоить».
Он налил коньяк в граненый стакан. Полный, с линзой. Подумал, не закусить ли. 
Но передумал. Незачем кайф ломать, закуска, как известно, градус крадет.
Сейчас он готов был простить Василисе все ее справедливые и даже несправедливые 
выпады в свой адрес. Если бы она сейчас была рядом, он бы перестал ломаться, 
копаться и заниматься прочей ерундой, а взял бы и.
Но ее рядом не было. Он взял полный стакан и поднес ко рту. В голове зашумело 
от отвращения и презрения к самому себе. То ли еще будет?
«Меня понесло», – мысленно сказал он сам себе в оправдание и тем закрыл тему 
самоуничижения.
От коньяка исходил резкий, не совсем коньячный запах. Но это его не волновало.
– За то, чтобы Васька нашлась. Или хотя бы позвонила.
И.
Телефонный звонок прозвучал резко и требовательно. Он поставил стакан и схватил 
трубку мобильника, потом понял, что звонит домашний аппарат, потянулся к нему. 
От неловкого неосторожного движения стакан с коньяком опрокинулся. Жидкость 
растеклась по столу, наполняя кухню сивушным ароматом. Ему было не до этого.
– Алло!
Из трубки послышался женский голос.
– Андрей?
– Василиса?
– Андрей? Это я, Мария.
Он не понял.