– Ну, знаете, мы же на свалке, – признался Николай Христофорович. – Но должен 
вам сказать, что в магазине вы можете купить куда более просроченные продукты. 
Мы тут тоже не все подряд в рот тащим, разбираемся. Вот, нашлись умники, 
вывезли на свалку целую машину сыра. Говорят – заплесневел.
Николай Христофорович развернул сверток с сыром – не то «Рокфором», не то 
«Дор–блю».
– Прошу!
Хозяин разлил водку. Себе в старинную антикварную рюмку зеленого стекла, для 
гостей вскрыл упаковку разовых стаканчиков.
Извинился.
– Я из таких не пью, говорят – вредно. Но, думаю, за один раз с вами ничего 
плохого не случится.
Когда Успенский доставал водку, из его кармана выпала находка, обнаруженная им 
в кустах.
Василиса сразу обратила на нее внимание.
– Это же медальон Ады. Откуда он у тебя?
– Выпал у того типа, которого Николай Христофорович подстрелил, – пояснил 
Андрей. – А вот как он к нему попал – вопрос непростой. После смерти Ады я 
нашел этот медальон на полу в ее кабинете, рядом с диваном, на котором она 
лежала. И отдал его следователю Доронину. Ну что, и его запишем в преступники?
Василиса наморщила лоб
– Помнишь момент, когда его вырубили возле кабинета Ады, чтобы украсть ее 
ноутбук? Тогда же похитители запросто могли и медальон прихватить.
Астролог согласился.
Хозяин с интересом рассматривал лежавший на столе медальон.
– Любопытная у вас штучка. Разрешите поближе взглянуть?
Успенский насторожился.
– А что, вам уже приходилось видеть что-то подобное?
Старик ответил неохотно и непонятно:
– Я знал, что рано или поздно они здесь появятся. А насчет того, где я такое 
видел это долгая история.
Но Василиса уже почувствовала горячий след.
– А мы никуда не торопимся. Но сначала выпьем. За ваше чудесное появление!
Они выпили и принялись закусывать. Прожевав кусок колбасы, Николай 
Христофорович приступил к рассказу.
– Ну, хорошо, слушайте. Как я уже сказал, по профессии я историк. Когда-то я 
был археологом.
Глаза Василисы загорелись.
– Это же очень интересно!
Николай Христофорович невесело вздохнул.
– Интересно, но не прибыльно. Ни денег, ни чинов. За двадцать лет раскопок с 
трудом кандидатскую защитил и приобрел два инфаркта. Думал, на этом моя ученая 
карьера и закончится. Но тут случайно встретил старого институтского приятеля. 
Он, в отличие от меня–дурака, искал не где интересно, а где выгодно. И пока я с 
горем пополам ковырялся со своей кандидатской, он успел защитить докторскую и 
стать профессором. Работал он в Институте кризисных проблем. Тогда таких 
лавочек развелось – как собак нерезаных. Для начала приятель помог мне 
докторскую защитить. Потом я и сам профессором стал. Тема, над которой я 
работал в последнее время, оказалась очень интересная: «германия с момента 
прихода к власти национал–социалистов и до начала Великой Отечественной войны».
– А почему не Второй мировой? – поинтересовался Успенский.
Профессор отправил в рот кусок черного хлеба с лежавшей поверх него половинкой 
маринованного огурца и шпротой. Прожевал.
– Я считаю, что Мировая война была одна, а не две. Началась она в тысяча 
девятьсот четырнадцатом году, а закончилась в тысяча девятьсот сорок пятом. А 
внутри этих циклов были и войны, и перемирия. Столетняя война ведь тоже не сто 
лет подряд длилась, а с перерывами. И вот что интересно. Перед тем как это 
началось, все политические силы вдруг, как по заказу, резко принялись 
раскачивать лодку.
– Вы имеете в виду элиту?
– А что такое элита? – с жаром воскликнул профессор. – Если разобраться, это 
понятие прямо противоположно таким понятиям, как эволюция или естественный 
отбор.
– Почему? – не поняла Василиса.
– Ну, посудите сами. Сорняки – результат естественного отбора, а элитные сорта 
пшеницы требуют кропотливого труда по их выведению. То же касается, скажем, и 
пород собак или скота. Беспородные выживают и пробиваются сами, а элитные без 
заботы и опеки недели не протянут. А теперь обратимся к политической элите. Кто 
ее выводит и для чего? По каким параметрам? И, самое главное, почему любая 
политическая элита, в конце концов, вырождается в стадо зажравшихся скотов, 
оторванных от реальной жизни и выполняющих функцию, прямо противоположную 
первоначальной своей задаче – укреплять и сплачивать общество? Напротив, эта 
публика начинает жрать, как свиньи перед забоем. Они гребут под себя все, до 
чего могут дотянуться. Они меняют под себя законы и в итоге совершенно теряют 
голову. А в качестве выхода из тупика, куда загнали страну, как правило, 
выбирают войну. Ведь она все спишет. В нормальном обществе этого не происходит, 
потому что элита находится под строгим контролем народа. Там же, где народ 
представляет собой стадо одурманенных рабов, последствия бывают 
катастрофическими. И первыми в группе риска всегда оказываются правители. 
Тайные и, безусловно, темные закулисные силы сначала помогают им прийти к