– Разумеется.
– Ну вот, и я хочу того же. Как не раз говорил мне товарищ Ленин, общность 
целей порождает порой странные союзы. А сейчас я хотел бы остаться один, – 
нахально заявил Магистр.
Круглолицый Агранов не стал возражать и нажал кнопку вызова. Вошел конвоир, 
которому повезло больше, чем его напарнику.
– Уведите арестованного, – распорядился Агранов. – И приберите здесь. – Он 
брезгливо ткнул пальцев в сторону распростертого на полу мертвого тела второго 
караульного.
Перед тем как выйти из кабинета, Магистр взглянул на кучку вещей, лежавших на 
столе следователя.
– Это все, что у меня изъяли при аресте? А как же яйца Фаберже? Полагаю, они 
все еще хранятся у вас, в вашем сейфе?
Худощавый следователь Гендин вздрогнул и покраснел. Магистр с усмешкой покинул 
кабинет.
Гендин запоздало крикнул вслед вышедшему за арестантом конвоиру:
– Если он попытается с тобой заговорить, стреляй на поражение!
И обернулся к Агранову.
– Ну что, Яня, хочется стать заместителем наркома? Тогда придется искать 
Мастера.
Агранов почесал затылок.
– Я думаю подключить к делу агента Лилит. Ты ее знаешь под кличкой Змея. Она 
третий год работает в Одессе, мы сделаем ей перевод в Москву. Писатели – это 
как раз ее профиль. И распорядись доставлять этому колдуну еду из столовой 
наркомата иностранных дел. Там есть вегетарианские блюда.
Он направился к выходу, но в дверях задержался.
– А яйца Фаберже, Сеня, придется этому обормоту вернуть.
Но Гендин ехидно возразил:
– Вот хрена ему, а не яйца. Я справку составлю, что их уже передали в фонды 
Эрмитажа. Пусть Ленину жалуется. В мавзолей.
Он замолчал, понимая, что ляпнул лишнее. И поторопился сменить тему:
– Знаешь, я думаю, а не подключить ли к этой теме в качестве эксперта Барченко? 
Он только что вернулся из экспедиции на Кольский полуостров. Искал там 
прародину белой расы и источники тайной энергии. Типичный буржуазный идеализм и 
мистицизм. Контрой за версту воняет. Я его арестовать хотел, но, раз такое дело,
 с арестом можно повременить.
Но, все еще чувствуя замешательство, он задал товарищу вроде бы ничего не 
значащий вопрос:
– А сколько лет твоей Лилит?
Вместо того чтобы сразу ответить на столь простой вопрос, Агранов неожиданно 
задумался.
– Не знаю, – ответил он, наконец.
Гендин удивился самым искренним образом.
– Как это не знаешь? У тебя что, ее личного дела нет?
Агранов издал нервный звук, похожий на смешок.
– Дело-то есть, только. – Он поежился. – Помнишь анекдот про одесского 
долгожителя Рабиновича?
– Это который: «Когда в Одессу пришла советская власть, начался жуткий бардак и 
мне приписали сто лет»?
– Именно. Так вот, у нее – все с точностью до наоборот. Иногда мне кажется, что 
ей двадцать лет, а иногда – сто двадцать. Я ее знаю почти десять лет, и за это 
время она совершенно не изменилась. Даже, наоборот, помолодела.
– А мне непонятно, как эта баба с лицом ведьмы крутит мужиками, будто она 
первая красавица на Привозе?
Агранов кивнул.
– Знаешь, до поры до времени она была самой простой невзрачной девчонкой. 
Пройдешь мимо и не заметишь. Но однажды с ней случилось что-то непонятное. С 
одной стороны посмотришь – страшная, как ведьма. А с другой – глаз не оторвешь. 
Прикажет в пропасть прыгнуть – прыгнешь. Что за сила такая? Будто бес в нее 
вселился.
– А может, она душу дьяволу продала?
Агранов сделал пальцами в воздухе неопределенный жест.
– Все может быть. Как говорится, марксизм случайностей не отрицает.
Гендин внимательно посмотрел на друга, но так и не понял, шутит тот или говорит 
всерьез.




Наши дни. Квартира Успенского


Василиса гремела на кухне посудой и дверцей холодильника.
– Так вы яйца будете? – спросила Василиса, заглядывая в кабинет.
– Вкрутую или всмятку? – уточнил прокурор.
– Яйца «кокот».
Андрей открыл глаза, постепенно приходя в себя. Последние слова Василисы он 
воспринял вполне адекватно.
– А этот «кокот» случайно не из «Поваренной книги Ниро Вульфа»?
Василиса уперла руки в бока.