сочинить) несколько стихотворных строк. На втором уровне 
проработки 5 дома начинаются попытки творчества в узком смысле слова; долгими 
усилиями и большим напряжением человек может выносить творческий замысел, 
который будет не вполне шаблонным (т.е. продиктованным общественным 
подсознанием), но также окажется отмеченным и отпечатком его индивидуальности, 
которой, однако, будет очень трудно пробивать себе дорогу через заслон 
общепринятой серости и штампов. Поэтому человек очень сильно привязывается к 
своему с таким трудом рождающемуся детищу и, как и другие внешние образы "я", 
отделяет его от себя лишь частично и потому не обладает необходимой для 
истинного творчества свободой, и ему важно, чтобы на его творениях стояла его 
фамилия.
Детей это человек воспитывает более демократично, допуская вольности в их 
самовыражении, но имея в виду обязательное обучение нескольким стандартным 
социальным ролям: Вежливый Подросток, Примерный Ученик, Любящий Внук и т.п., и 
именно в этом видит, главным образом, свою воспитательную функцию.
Внешняя религиозность на этом уровне уже дает человеку нечто (для него) реально 
ощутимое. Во время молитвы, исповеди, просто посещения храма у него происходит 
перемещение акцентов внимания, и он по-другому, с более высокой точки зрения 
видит свои дела и свои роли, получая возможность пересмотреть и изменить свои 
внешние образы, скорректировав тем самым роли и, в конечном счете, поведение (о 
восприятии человек на этом уровне думает мало). Кроме того, те его внешние 
образы, которые угодны Богу, получают от Него энергетическую и информационную 
поддержку, усиливаются и оформляются (субъективно это выражается в том, что 
человек чувствует, как он делается более энергичным и умелым). У неверующих 
(верующих, разумеется, тоже) аналогичные состояния возникают в театре или на 
любом другом представлении, которое смещает и взгляд на самих себя и свои роли 
в жизни, что конечно, является одной из целей каждого хорошего режиссера.
На третьем уровне проработки 5 дома человек полостью отделяется от внешних 
образов своего "я", рассматривая их как удобные инструменты, и с их помощью 
прорабатывает жизненные ситуации, в которых оказывается. Теперь он 
демонстрирует свои роли и внешние образы "я", которые вырабатывает, шлифует и 
учится наполнять энергией, зная, что эти образы и есть его основной способ 
влияния на все внешние ситуации в которых он окажется. Для него в любом трудном 
положении главный вопрос звучит не "что я должен делать", а "каким я должен 
быть", т.е. какой наиболее адекватный образ следует принять в данном случае; а 
дальше думает и работает сам образ, и часто гораздо эффективнее, чем можно было 
предположить заранее. Теперь у человека имеется целый гардероб внешних образов, 
каждый из которых нужно регулярно чистить щеткой, а также систематически 
одевать и проветривать на улице. Вместе с тем, проблема воздействия на ситуацию 
начинает трансформироваться в проблему восприятия ситуации; и тогда человек 
обнаруживает, что воплощение в тот или иной образ сильно меняет его восприятие 
происходящего вокруг него, и помогает ощутить и понять то, что не постижимо 
никаким другим способом.
На этом уровне человек придает большое значение своей одежде и внешности, умея 
заставить их "работать" на создаваемый образ, и ни при каких обстоятельствах он 
добровольно не наденет костюм, противоречащий образу, скорее отчасти изменит 
последний, сумев приспособить его к первому. Это уровень профессиональных 
актеров, скорее актрис, эстрадных певцов и т.п. Вместе с тем, такие люди 
встречаются и в обычной жизни, умея произвести сильнейшее впечатление без 
особых личных усилий, используя одежду, макияж, украшения фактически как 
магические средства, т.е. энергетические усилители или генераторы; в качестве 
последних могут выступать золото, серебро, драгоценные и полудрагоценные камни, 
перстни, ожерелья, меха и т.д. Особенно эффектно работает образ, апеллирующий к 
сильному эгрегору, например, "богатая женщина".
В искусстве это уровень творческой элиты; такой человек наполняет создаваемый 
им образ столь сильной энергией, что созданное им произведение искусства 
пробивает канал в тонкий мир и фактически становится окном в этот мир, по 
крайней мере, на некоторое время, что воспринимается как чудо (потом этот канал 
растаскивается эпигонами и постепенно опошляется публикой и закрывается, правда,
 первая на нем учится, а вторая отчасти духовно растет). На этом уровне 
произведение искусства отчуждается от автора и живет далее своей жизнью. В 
жизни и любви этот человек внутренне более независим, оригинален и гораздо 
менее уязвим: по большей части страдают его образы "я", т.е. костюмы, но не 
личность (физическое тело). Гораздо легче признать, что "я плохо сыграл роль", 
нежели "я оказался полным ничтожеством", хотя ситуация имеется в виду одна и та 
же. Его реакции не штампованы, и с ним интересно, по крайней мере, если он 
этого хочет, независимо от уровня его познаний и умения мыслить.
Воспитание детей этот человек мыслит в первую очередь как развитие их 
способностей и талантов, заложенных от природы, в рамках нравственности, 
налагаемой им сверху в качестве ограничений; впрочем, если ребенок обнаруживает 
самостоятельную совесть, родительские ограничения могут быть сняты.
Внешняя религиозность на этом уровне дает человеку очень много, если не 
подавляется искусственно (но и тогда находит свои, порой уродливые, проявления).
 Свобода, которую имеет человек в создании образов "я", как жизненных ролей, 
так и образов, воплощаемых в искусстве, предназначена в конечном счете для 
служения эгрегору, который дает человеку общее направление усилий и 
энергетическое (а во многим семантическое) наполнение этих образов, что и 
происходит в моменты, когда человек обращает свои помыслы вверх, делает он это 
перед иконой, в церкви или наедине с собой. В такие моменты человек ощущает 
Божественное присутствие очень отчетливо, хотя не всегда связывает с Ним 
решение своих творческих проблем и, в частности, динамику о