Подразумеваются здесь различные 
наклонности разных типов людей. В конце же все пути сливаются, становясь одним. 
Все религии, все способы трудиться и почитать Бога ведут к одной и той же цели.
Я уже пытался обрисовать эту цель. Она состоит в свободе, как я понимаю ее. Все 
вокруг нас стремится к свободе, от атома до человека, от пылинки, лишенной 
восприятий, до высочайшего, что есть на свете,— человеческой души. Можно 
сказать, что вся вселенная есть результат стремления к свободе. В любой 
комбинации частиц каждая частица стремится вырваться на свободу, но другие 
удерживают ее. Наша Земля стремится улететь от Солнца, а Луна от Земли. У всего 
сущего есть стремление к бесконечному рассеянию. Все на свете имеет своей 
основой стремление вырваться на свободу.
Под воздействием этого импульса возносит молитвы святой и грабит на большой 
дороге разбойник. Когда эта сила толкает нас на неправедные поступки, мы 
называем ее злом, когда она проявляется в благородных и возвышенных деяниях — 
добром. Но импульс один и тот же — стремление к свободе. Святого подавляет 
сознание своей порабощенности, и, стремясь вырваться на волю, он обращается к 
Богу. Грабителя мучает мысль о том, что он не имеет доступа к достоянию других, 
и, желая освободиться от этого чувства, он выходит на большую дорогу. Свобода 
есть цель, к которой устремлена вся природа, живая и неживая, поэтому 
сознательно или неосознанно, но все тянется к ней. Для святого свобода означает 
совсем не то, что для разбойника. Свобода, любимая святым, обещает ему 
нескончаемое и невыразимое блаженство, разбойник жаждет выполнить свое желание, 
забывая, что душа его так и останется несвободной.
К освобождению зовут все религии, стремление к свободе составляет основу всей 
морали, суть самоотречения, для достижения которого необходимо усвоить, что 
человек есть нечто значительно большее, нежели его маленькое тело. Когда мы 
видим, что человек занят добрыми делами, помогает другим, это означает 
невозможность для него замкнуться в ограниченном пространстве «я и мое». 
Самоотречение беспредельно. Все великие этические нормы требуют от человека 
полного бескорыстия. Но представим себе, что человек научился отказываться от 
всякой корысти,— что будет с ним? Он перестанет быть незначительным г-ном 
имярек, он утратит свою ограниченность, он больше никогда не поместится в рамки 
своей маленькой индивидуальности. Теперь он вместил в себя все, и именно к этой 
цели ведут все религии, вся мораль и философские учения. Персоналист пугается47,
 столкнувшись с философским выражением этой идеи, но если он учит 
нравственности, то, по сути, он именно эту идею и исповедует, ибо он не 
выставляет ограничений человеческому бескорыстию. Допустим, что человек стоит 
на позициях персонализма, но ведет себя при этом совершенно бескорыстно. Чем он 
отличается от совершенного человека, придерживающегося иных взглядов? Он ведь 
отождествляет себя со всей вселенной, а все направлено как раз к этой цели, так 
что бедному персоналисту просто недостает отваги сделать конечный вывод из 
своих логических построений. Карма-йога есть достижение свободы через труд без 
корысти, свободы, к которой от природы стремится человек. Поэтому любой 
корыстный поступок замедляет наше продвижение к цели, и поэтому существует 
только одно определение того, что такое нравственность: все корыстное — 
безнравственно, все бескорыстное — нравственно.
Эта формулировка утрачивает простоту, если вникнуть в детали. Прежде всего, как 
я уже говорил, многое зависит от конкретных условий. Действие, бескорыстное в 
одних условиях, может оказаться небескорыстным в других. Поэтому дать можно 
только общее определение, а конкретные детали должны быть приведены в 
соответствие с различиями времени, места и обстоятельств. Нормы поведения 
различаются в разных странах: то, что в одной из них считается нравственным, 
может считаться безнравственным в другой. Свобода есть цель всей природы, но 
достигаться эта цель может только совершенно бескорыстными методами; любая 
бескорыстная мысль, слово или дело приближают нас к цели, а потому являются 
нравственными. Очень легко убедиться в том, что это общее определение не 
противоречит ни одной религии, ни одной этической системе. Некоторые из этих 
систем делают мораль производной от высшего существа, от Бога. Если спросить, 
почему человек должен поступать так, а не по-иному, то ответом будет: потому 
что такова заповедь Бога. Но на что бы они ни опирались, в их этическом кодексе 
центральное место займет все тот же завет — не думать о себе, а отказаться от 
себя. Тем не менее, есть люди, которых, несмотря на приверженность нравственным 
идеям, смущает мысль о необходимости отречения от своего маленького «я». Такого 
человека можно попросить подумать о том, что происходит с «я» того, кто 
совершенно бескорыстен, кто совсем не думает о себе, не вымолвит и слова о себе,
 ничего для себя не станет делать,— где его «Я»? Оно же существует, только пока 
он говорит, думает и хлопочет о себе. Если человек отдает все свои помыслы 
другим, миру и всему сущему, то где тут его «Я»? Оно навеки растворилось.
Таким образом, карма-йога есть религиозно-этическая система, направленная на 
достижение свободы через самоотречение и добрые дела. Карма-йогу нет нужды ни в 
какой доктрине. Он может и не верить в Бога, не задаваться вопросом о сущности 
души, не интересоваться никакими метафизическими спекуляциями. Перед ним стоит 
определенная цель — стать бескорыстным, а сделать это может только он сам. 
Этому должен быть посвящен каждый миг его жизни, ибо одним трудом, не опираясь 
ни на доктрины, ни на теории, предстоит ему разрешить проблемы, которые 
джняна-йог решает при помощи логики и вдохновения, а бхакта — пр