итание. В прошлом веке в Индии получили большую известность 
банды грабителей, называемые разбойниками-тугами17. Эти головорезы считали 
своим долгом убивать и грабить любого попавшегося им человека, и чем больше 
людей убил разбойник, тем лучше он о себе думал. Если обыкновенный человек 
совершит убийство, то он скорее всего пожалеет о содеянном, считая, что плохо 
поступил. Однако тот же самый человек, надев военную форму, будет рад, если 
убьет не одного, а двадцать человек, считая, что он отлично выполнил свой долг. 
Таким образом, не деянием определяется долг. Совершенно невозможно дать 
объективное определение тому, что есть долг. Он определяется с субъективной 
стороны. Любое действие, приближающее нас к Богу, есть доброе дело, а потому 
оно — наш долг; действие, влекущее нас вниз, есть дурное дело, и наш долг — 
избегать его. Субъективно мы ощущаем, что одни действия делают нас выше и чище, 
в то время как другие принижают и огрубляют нас, но сказать с уверенностью, что 
одни и те же действия одинаково воздействуют на разных людей, нельзя. Тем не 
менее, существует одна-единственная идея долга, приемлемая для всех людей, 
независимо от их веры, независимо от того, где они живут; ее смысл прекрасно 
выражен санскритским афоризмом: «Не причиняй вреда живому — непричинение вреда 
живому есть благое дело, причинение вреда живому есть грех»18.
В «Бхагавадгите» много говорится о связи обязанностей с происхождением человека 
и его положением в обществе. Происхождение и место, занимаемое человеком в 
общественной жизни, в значительной степени определяют его психологию и 
моральную позицию в отношении очень многого. Поэтому наш долг — делать 
возвышающие и очищающие нас вещи в соответствии с нравственными нормами 
общества, в котором мы живем. Но при этом никак нельзя забывать, что не все 
общества живут по одним и тем же нормам, забвение этого и составляет главную 
причину ненависти одного народа к другому. Американец считает, что американский 
образ жизни является наилучшим из возможных, а всякий, кто живет по-другому, 
должен быть очень плохим человеком. Индус считает, что единственно правилен его 
образ жизни, его обычаи лучше всех других, поэтому всякий, кто живет не так, 
должен быть очень плохим человеком. Заблуждение это естественно, и все мы 
поддаемся ему. Однако оно чрезвычайно вредно, в нем причина половины 
жестокостей, творимых в мире. Когда я приехал в Америку и шел по Чикагской 
выставке19, кто-то сзади дернул меня за тюрбан. Оглянувшись, я увидел вполне 
достойно выглядевшего, опрятно одетого человека. Я заговорил с ним, и он 
смутился, обнаружив, что я знаю английский. В другой раз на той же выставке 
меня толкнули. Когда я спросил толкнувшего, зачем он это сделал, он тоже 
смутился и извиняющимся тоном пробормотал: «Для чего вы так одеваетесь?» Оба 
были способны относиться с симпатией только к тем, кто говорил на их языке и 
был одет на их лад. Предрассудки такого рода есть причина угнетения сильными 
народами народов более слабых, и это иссушает их человечность. Спросивший меня, 
почему я одет не так, как он, и готовый плохо отнестись ко мне в силу этого, 
мог быть очень хорошим человеком, отцом и гражданином, однако его природная 
доброта мгновенно исчезла при виде непривычно одетого иностранца. Во всех 
странах злоупотребляют неспособностью чужеземцев постоять за себя, в результате 
чего у них формируется искаженное представление о народах, с которыми 
столкнулись. Моряки, солдаты, купцы в чужих странах ведут себя совсем не так, 
как на родине; возможно, поэтому китайцы зовут европейцев и американцев 
«чужеземными дьяволами». Они не могли бы выдумать эту кличку, если бы 
сталкивались с положительными сторонами западного образа жизни.
Не следует забывать, что мы должны постоянно стараться видеть поведение других 
их глазами и никогда не судить об обычаях других народов, подходя к ним с 
собственными мерками. Я не есть мера вселенной. Это я обязан приспособиться к 
миру, а не мир ко мне. Итак, мы видим, что обстоятельства меняют природу нашего 
долга, а потому лучшее, что мы можем сделать в мире,— выполнять наш собственный 
долг в конкретных обстоятельствах. Давайте выполнять долг, связанный с нашим 
происхождением, а выполнив его, возьмемся за тот, который вытекает из нашего 
положения в жизни и в обществе. Существует и серьезная опасность, заложенная в 
самой природе человека, а именно: человек никогда не исследует свои возможности.
 Человек полагает, что может занять место на троне с тем же успехом, что и царь.
 Даже если это так, ему нужно сначала доказать, что он выполняет тот долг, 
который пришелся на его долю, а уж потом думать о более высоком долге. Вступая 
в мир и начиная серьезно работать, мы справа и слева получаем удары от природы, 
которая скоро помогает нам уяснить себе наше настоящее место. Никто не может 
удовлетворительно делать дело, на которое он не способен, и нет смысла спорить 
с законами природы. Делающий низкую работу не является низким человеком. О 
человеке судят не по характеру его обязанностей, но по тому, каким образом он 
выполняет их.
Позднее мы увидим, что и эта идея долга претерпевает изменения и что труд 
становится действительно великим, когда побуждением к нему перестают служить 
себялюбивые мотивы. И все же именно труд во имя долга приводит нас к труду, где 
отсутствует и идея долга; когда труд станет богослужением, чем-то более 
возвышенным, тогда он превратится в самоцель. Мы убедимся, что философия долга 
в форме ли этики, или любви, одна и та же, что и в каждой йоге: преодоление 
низкого в человеке, с тем, чтобы полнее проявлялось подлинно высокое «Я», 
меньшая растрата энергии по мелочам на низком уровне существования, с тем, 
чтобы душа могла раскрыться на более высоком уровне. Это достигается постоянным 
отказом от низменных желаний, чего настойчиво требует долг. Сознательно или 
неосознанно, таким путем и шло развитие общественных структур, связанное со 
сферами действия и опыта, где, ограничивая эгоизм, мы открываем возможности для 
неограниченного расширения подлинной природы человека.
Выполнение долга редко бывает приятным. Оно проходит гладко, только если все 
колесики жизни смазаны любовью, а без этого все вр