и последнем – из этих маленьких 
междусобойчиков всем известной и почтенной Национальной баскетбольной 
ассоциации и тощей самозванки, Американской баскетбольной ассоциации, 
проведенном в нью-йоркском Колизее Нассау ради блага нью-йоркских журналистов. 
И самих звезд, воспользовавшихся этим поводом, чтобы еще раз показать себя 
лицом, а не качать права.
 Но никто не блеснул там талантом в большей мере, чем нью-йоркский игрок 
Джулиус Ирвинг, известный знатокам и ценителям игры под именем «Доктор Дж.». 
Захваченный высоким порывом, Ирвинг в тот вечер поверг и прессу, и зрителей в 
полное оцепенение своими воздушными полетами. Он то взмывал в воздух, словно 
воздушный шар, чтобы подхватить отскочивший мяч, то летел за мячом по площадке, 
словно бы не прикасаясь к паркету ногами, – и везде и повсюду ошеломлял своими 
прыжками.
 Один из таких моментов лег в основу легенды о «Докторе Дж.». Этот волшебный 
момент произошел, когда Ирвинг подхватил мяч после неудачного броска Конни 
Хоукинса, провел его вдоль всей площадки – как говорят, от лицевой линии до 
лицевой линии, устремился к корзине, взмыл над землей и через голову Хоукинса, 
обладателя права собственности на подобные броски, движением массивной ладони 
послал мяч в корзину, прежде чем покориться наконец гравитации. Он не обыграл 
визави, он воспарил над ним. И все, кто видел это мгновение, замерли от 
восторга.
 К этому времени Ирвинг летал над паркетом уже несколько лет, используя 
площадку не столько в качестве игровой, сколько в качестве стартовой. Худо было 
только то, что таланты его все это время оставались скрытыми, сперва в 
Университете штата Массачусетс, а потом под красно-бело-синей емкой корзиной 
под названием АБА.
 Молодой Джулиус, тогда называвшийся младшим, начал свою карьеру в высшей школе 
Рузвельта в Хэмпстеде на Лонг-Айленде, где невзирая на свои способности, он 
играл немного до старшего курса. Этот худощавый нападающий ростом в 192 см 
составлял, можно сказать, всю команду Лонг-Айленда. Не слишком высоко оцененный,
 он выбрал Университет штата Массачусетс, потому что, как сказал он сам, «я 
намеревался развиваться атлетически, и мне было необходимо время для этого». И 
он действительно развивался, не только прибавив за время обучения в колледже 
три с половиной дюйма роста, но и набирая в среднем 26 очков и 20 подборов за 
игру.
 Кроме того, в Массачусетском университете он приобрел еще и прозвище. Ярлык 
навесил однокашник Ирвинга, некто Леон Сондерс. Похоже, что Сондерс, не обладая 
баскетбольным талантом Ирвинга, был наделен особым дарованием – любовью к 
спорам и препирательствам. Во время тренировочных игр, проводившихся без судей, 
Сондерс замечал фолы, называл их, немедленно вступая в спор, чтобы доказать 
свою правоту. Обычно словесная победа оставалась на его стороне. «Я звал его 
"Профессором", – вспоминал Ирвинг многие годы спустя, – потому что он всегда 
рвался в спор. В свой черед он называл меня "Доктором Дж.". Мы вместе ходили в 
колледж, и он звал меня так и в аудиториях и в общежитии. Прозвище прилипло».
 Ирвингу это имя понравилось настолько, что на второй год своего пребывания в 
Массачусетском университете он прихватил его с собой на знаменитый «Турнир 
Рюккер» в Гарлеме. Когда размашистые, как у ветряной мельницы, движения рук и 
отрицающие всякую гравитацию парения уже смутили публику и комментатор уже был 
готов назвать его кем угодно – начиная от «Гудини» и кончая «чернокожим 
Моисеем», Ирвинг подошел к нему и негромко проговорил: «У меня уже есть 
прозвище… Зовите меня "Доктором"». И с того самого мгновения он стал «Доктором»,
 а иногда и «Доктором Дж.».
 Но на «Рюккер-турнире» произошло не только это. Все эти умопомрачительные 
подвиги привлекли внимание не только комментатора, но и деятелей новой 
профессиональной лиги, Американской баскетбольной ассоциации, которая 
предложила ему четырехлетний контракт на сумму 500000 долларов в составе 
команды «Вирджиния Сквайрс».
 И два сезона, играя перед редкими болельщиками и еще более редкими 
журналистами, Ирвинг приносил свои дарования в жертву на алтаре анонимности. 
Наконец «Сквайры» потонули в море красных чернил [36] , которое не заставил бы 
расступиться и сам Моисей, и команде, чтобы выжить, пришлось продать своего 
ведущего игрока – и самого меткого снайпера лиги – в «Нью-Йорк Нетс».
 И с этого мгновения он засиял, как и положено афроамериканской звезде, блистая 
артистизмом, вполне заслуживавшим внимания нью-йоркских журналистов, тщетно 
рывшихся в словарях в поисках подходящих для него эпитетов. Теперь спортсмен, 
известный под именем «Доктора Дж.», творил свои чудеса, обманывая зрение 
публики своими полетами, облик его начал приобретать эпические пропорции, к 
которым вполне подходили слова «волшебный» и «захватывающий дух».
 А потом, после третьего сезона, проведенного им в составе «Нетс», НБА и АБА 
завершили свой спор и баскетбольную войну, а НБА приняла четыре команды АБА в 
свою лигу на сезон 1976/77 года. Многие полагали, что причиной внезапного 
примирения стали не эти четыре команды, а один человек: Джулиус Ирвинг.
 Но еще до того как «Нетс», одна из четырех команд, взятых в НБА, сыграла свою 
первую игру в новой компании, Джулиус Ирвинг ушел из нее в результате 
пересмотра контракта.
 Генеральный менеджер «Филадельфии 76» Пат Вильямс вспомнил о том, как он 
услыхал об освободившемся Ирвинге и позвонил владельцу «Шестых». «У меня 
великие новости, – сказал он. – У нас есть шанс получить Джулиуса Ирвинга». – 
«Отлично, – ответил владелец. – Но кто такой этот Джулиус Ирвинг?» Вильямс, 
никогда не ограничивавшийся строчными буквами, когда можно было использовать 
заглавные, пояснил: «Это Бейб Рат