на стартовой линии, выделив из основного 
состава марафонцев, и представился. А потом держался за ним, словно хвост за 
кометой, поскольку Петерс с самого начала взял рекордную скорость.
 Через шестнадцать миль Затопек, бежавший локоть к локтю с Петерсом, вывалив на 
щеку язык, повернулся к сопернику и спросил: «А не прибавить ли нам?» 
Взволнованный неожиданным соперничеством, Петерс смог лишь ответить: 
«Действительно стоит», и, изображая свежесть, прибавил шагу. Но ухмылявшийся 
Затопек оставался возле его плеча, ехидно спрашивая: «А нельзя ли еще быстрее?» 
Наконец после двадцати миль Петерс, ноги которого начинала сводить судорога, не 
смог более держаться вровень с Затопеком и отстал. Продолжая бег с прежней 
мрачной гримасой на лице, Затопек сумел сохранить скорость и вбежал на стадион, 
намного опередив своих преследователей. Заметившая появление бегуна на дорожке 
огромная толпа разразилась приветственными криками: «За-то-пек, За-то-пек», 
когда летучий чех закончил последний круг марафона с рекордным временем еще до 
того, как преследовавшие его бегуны сумели вбежать на стадион. Герой Игр 1952 
года уже раздавал автографы, когда пришедший вторым Рейнальдо Горно из 
Аргентины пересек линию финиша. И кто же приветствовал его на финишной отметке 
долькой апельсина? Конечно же Эмиль Затопек.
 Совершив сей неслыханный «хет-трик» на стайерских дистанциях, Эмиль Затопек 
поставил себя в ряд величайших спортсменов всех времен, сделавшись одновременно,
 по словам самого Роджера Баннистера, первым в мире человеком, пробежавшим милю 
менее чем за четыре минуты, «величайшим атлетом послевоенного мира» – и среди 
хмурых, и среди жизнерадостных спортсменов.




 УЭЙН ГРЕТЦКИ
  (родился в 1961 г.) 


 В то время, когда казалось, что виртуозы техники в спорте исчезли как 
ископаемые, если не считать нескольких, сохранившихся в качестве учебных 
пособий, вдруг объявился невысокий чародей по имени Уэйн Дуглас Гретцки, 
принесший с собой в игру невиданную дотоле в НХЛ науку – умение играть в хоккей 
как в шахматы. И в этом процессе он успел собрать больше титулов, чем у 
китайского императора, а заодно превратить книгу рекордов Национальной 
хоккейной лиги в свой личный дневник.
 Способности Гретцки к шахматам на льду проявились еще в раннем детстве, в 
Брантфорде, Онтарио. Отец прикрепил к крошечным ножкам сына коньки едва ли не 
раньше, чем малыш научился ходить. И как только маленький Уэйн научился 
передвигаться по льду, папа Гретцки начал с ним свои постоянные занятия, 
которые со временем сделают этого парня величайшей забивающей машиной во всей 
истории игры, – тренировки эти включали выписывание на льду зигзагов между 
выставленными на льду в форме «Z» консервными банками, перепрыгивание через 
палку после получения паса и попадание шайбой в большие или маленькие мишени. 
Но самой важной частью его обучения стал перехват отскочившей от борта шайбы, 
ибо отец Уэйна исповедовал следующий принцип: «кати туда, где шайба должна 
оказаться, а не туда, где она была», не гоняйся, мол, понапрасну за черным 
кружком.
 Тренировки не просто развили его способности, но и сделали из него вундеркинда 
шайбы. В возрасте шести лет Уэйн уже играл в лиге вместе с десятилетками, а 
четыре года спустя он уже встречался в юношеской лиге с почти взрослыми парнями.
 Однако юный Уэйн более чем восполнял свои возрастные недостатки своим 
хоккейным интеллектом, выпестованным его отцом, в особенности врезанным в 
подсознание правилом, гласящим, что бежать всегда следует навстречу шайбе, а не 
следом за ней. Воплотив это мудрое учение в жизнь, молодой Уэйн сумел пойти 
дальше и освоить правило скольжения, позволяющее представлять, где шайба 
находилась, где она находится в данный момент и где ей предстоит быть. И 
поступая так, он научился забрасывать в среднем по четыре с половиной шайбы за 
игру против старших юношей.
 С каждым проходившим годом слава молодого Гретцки росла и ширилась, разнося 
молву о его меткости и предвидении по всем пределам Канады, имя его начало 
появляться на страницах газет. В возрасте шестнадцати лет этот находящийся в 
процессе создания миф заплыл в порт Су-Сент-Мари, чтобы закончить там свое 
хоккейное образование.
 Пока он находился в Су-Сент-Мари, фортуна добавила новую черту к легенде о 
Гретцки, выбрав для него свитер под номером 99. Похоже, молодой человек мечтал 
носить номер 9 – как и его хоккейный идол Горди Хоу. Однако обстоятельства 
сложились так, что этот номер был уже закреплен за другим членом команды, и 
генеральный менеджер Маз Макферсон не хотел и думать о том, чтобы передать его 
Гретцки. Отнюдь не случайно в нашей истории то, что в том же 1977 году недавно 
проданные в «Нью-Йорк Рейнждерс» Фил Эспозито и Кен Ходж, получили номера 77 и 
88. И Макферсон, чтобы удвоить удовольствие Гретцки, предложил юному феномену 
номер 99. Гретцки сперва было отказался от этой идеи, но, походив в свитерах 
под номерами 19 и 14, начал выступать под номером, который впоследствии 
принесет ему славу, и даже в два раза большую, чем выпала на долю его 
юношеского кумира.
 Но так ли уж велика разница, 9 или 99, поскольку молодой Гретцки продолжал 
забрасывать шайбы одну за одной, набирая при этом по 182 очка за шестьдесят 
четыре игры. Такая игра привлекла