о видевший в том сезоне, как Нагурски дважды 
растоптал его команду, подвернувшуюся под лапы «Медведей» с идеальным счетом 
13:0, обедая за одним столом с Бронко, сказал: «Нагурски, я готов дать вам 
десять тысяч долларов только за то, чтобы вы убрались из лиги. Понимаете? Я не 
намереваюсь перекупать ваш контракт. Я просто не хочу, чтобы вы губили моих 
футболистов».
 В 1937 году он успешно сочетал игру в футбол с карьерой борца. Однажды за три 
недели он провел восемь борцовских поединков на пути из Ванкувера в Филадельфию,
 одновременно сыграв пять игр за «Медведей». В 1938 году, потребовав 
дополнительные 1000 долларов у Халаса и не получив их, он прекратил выступления 
и занялся борьбой, но вернулся в 1943 году и привел «Медведей» к новой победе в 
чемпионате НФЛ, блистая в качестве задерживающего, линейного защитника и 
полного защитника.
 Грантленд Райс, отмечая, что многие называют Нагурски величайшим футболистом 
всех времен, писал: «Он был звездой на краю поля, блестящим сдерживающим и 
сокрушающим своей мощью защитником, умеющим пасовать. На мой взгляд, 
одиннадцать Нагурски были способны победить одиннадцать Грейнджей или 
одиннадцать Торпов». Но это утверждение невозможно проверить.




 БОБ ГИБСОН
  (родился в 1935 г.) 


 В длинной истории бейсбола насчитывается не более горстки питчеров, в чьей 
душе пылало неукротимое пламя, надменных и угрюмых, делавших свое дело под 
лозунгом «пленных не берем». К их числу относятся такие титаны и борцы, как 
Карл Мейз, Берли Граймз, Ред Раффинг, Лефти Гроув, Сэл Мэгли и Эрли Винн.
 Но на любом снимке этой группы все перечисленные бойцы непременно подвинулись 
бы, чтобы пропустить в свои ряды более современного деятеля – Боба Гибсона 
Вперед и в центр.
 Ибо если Эрли Винн, уже подвинувшийся на два шага, уступая место Гибсону на 
снимке, однажды признал, что ударил бы собственную матушку, если бы она 
подвернулась ему под горячую руку на площадке с битой в руках, инстинкт 
подсказывает мне, что крутой норовом Гибсон ткнул бы в ребра и свою мамашу, и 
своего папашу, и всех сродников сразу, если бы это могло помочь делу.
 Сказать, что Гибсон был крут как яйцо после трехдневной варки, значит ничего 
не сказать о нем. Высокий и жесткий, как гравюра на стали, наделенный лицом, к 
которому улыбка, похоже, не прикасалась вовсе, и к тому же холодным, как два 
брикета мороженого сразу, Гибсон представлял собой внушительную персону, 
умевшую поднять искусство устрашения на новый уровень.
 Во время своей семнадцатилетней карьеры Гибсон поддерживал с бэттерами такие 
отношения, что можно было не сомневаться уж эти люди не станут обмениваться 
поздравительными открытками на Рождество. С его точки зрения, бэттеры являлись 
главными врагами общества.
 Он рос медленнее и был более хрупким, чем соседские ребята, однако был 
достаточно крепким, чтобы заниматься спортом в средней школе, где блистал в 
бейсболе, баскетболе и прыжках в высоту. «В футбол я не играл, – вспоминал 
Гибсон. – Я был слишком невысок для этого».
 Тем не менее к тому времени, когда этот уже 180-фунтовый крепыш ростом шесть 
футов и один дюйм окончил школу, его таланты укрупнились настолько, что их 
трудно было не заметить, что и сделали обитавшие неподалеку от его родного 
города «Сент-Луисские Кардиналы» в бейсболе и соседний же Крейтоновский 
университет в баскетболе. Сам Гибсон, скорее всего, склонялся к обучению 
баскетболу в университете Индианы, однако Индиана уже набрала всю квоту 
чернокожих баскетболистов, и выбор был сделан в пользу Крейтона.
 Там Гибсон блистал в баскетболе, набирая более 20 очков за игру, ставя самые 
разнообразные рекорды школы, а еще играл питчером и аутфилдером в бейсбольной 
команде. Один из источников утверждает, что рекорд его в питче равнялся 62, но 
сам Гибсон утверждал, что «имел лучший результат». Однако в отношении его 
результата в бэттинге сомнений нет: Гибсон имел на бите на старшем курсе 0,340 
и возглавлял список конференции.
 Поиграв летом в полупрофессиональных командах, Гибсон определил, что ему 
«будет проще попасть в старшую лигу в качестве питчера. Аутфилдеры ценятся в 
грош за дюжину, если только ты не Вилли Мейз» Но Гибсон не являлся Вилли Мейзом,
 он был, как выяснилось позднее, уникальным Бобом Гибсоном. И этого оказалось 
более чем достаточно для Омахи, фармклуба «Кардиналов», который и подписал с 
ним контракт.
 В тот первый сезон Гибсон выступал питчером сразу за Омаху и Колумбус, 
Джорджия. Однако, сказать по правде, выступления его являлись разве что 
сносными, хотя он выиграл все шесть проведенных им игр. «Я располагал тогда, – 
вспоминал Гибсон, – лишь скользящим быстрым броском. Ни крученых, ни власти над 
мячом у меня не было». В следующем, 1958 году Гибсон вновь поделил свои силы 
между Омахой и Рочестером, Нью-Йорк. Но его результаты вдруг приобрели 
респектабельный облик. Потом, на третий год, он вновь занялся совместительством,
 на сей раз разделяя свои обязанности между Омахой и ее родительским клубом, 
«Сент-Луисскими Кардиналами».
 Тут он попал под крылышко босса отдела кадров команды, менеджера Солли Хемуса. 
Располагая согласием большей части