первый кавалер Петербурга Николай I и, видимо, остался весьма доволен. По 
городу быстро разнеслась весть о подаренных Асенковой царём бриллиантовых 
серёжках. Отсюда, вероятно, и берёт начало та чёрная зависть, которая злобным 
облаком окружила молодую актрису и существенно укоротила её жизнь. Был ли 
Николай любовником Асенковой? Трудно сказать. Но то, что Варю окружало 
несчётное количество поклонников, это факт очевидный, и то, что ни один из них 
не стал её серьёзным романом, это тоже известно. Возможно, что Асенковой просто 
не хватало времени на увлечения.
       Шутка ли сказать, она играла по триста спектаклей в год. А если ещё 
учесть, что утро она проводила в репетиционном зале, то о какой личной жизни 
можно было говорить. И всётаки молодая актриса участвовала в жизни 
петербургской богемы. До нас дошли воспоминания об ужинах с шампанским в доме 
Асенковой, о пьяных кутежах офицеров, о глупых выходках её отвергнутых 
поклонников. Один из купцов, скупив первый ряд партера, высадил в него лысых 
мужчин. В зале начался хохот, представление было сорвано, и Асенкова в слезах 
убежала за кулисы. В другой раз слава в буквальном смысле едва не лишила жизни 
актрису. Когда она садилась в карету после спектакля, какойто офицер, 
поджидавший её у выхода из театра, бросил в окно кареты зажжённую шутиху. По 
счастью, она угодила в шубу соседа Асенковой. Ревнивца схватили и, по царскому 
повелению, отправили, конечно, на Кавказ. Варвара Николаевна посвоему 
отомстила виновнику покушения. Когда офицера под арестом везли мимо 
Ораниенбаума, где Асенкова в то время отдыхала, актриса в нарядном платье и 
модной шляпке, под руку с генералом и с целой свитой офицеров приветливо 
помахала проезжавшей коляске, едко улыбнувшись проигравшему.
       Первые годы актёрской карьеры Асенкова блистала в незатейливых пьесках с 
переодеванием в мужской костюм. Ей удивительно шли офицерские мундиры, шпоры, 
начищенные сапожки. Она, практически ровесница водевиля, стала королевой этого 
жанра. Но силой своего таланта Асенкова смогла преодолеть пошлость дешёвых 
розыгрышей, банальные приёмы старого театра. Асенкова казалась на сцене 
резвящимся ребёнком, который даже в самых фривольных и раскованных водевильных 
куплетах не утрачивал детской наивности и чистоты. «Восхищённое дитя выпорхнуло 
на сцену», — сказал о ней один из критиков.
       Но она никогда бы не смогла только славой водевильной актриски 
перешагнуть порог своего времени, не будь в ней заложен великий драматический 
талант. Её роли взрослели вместе с ней, органично переходя из амплуа инженю в 
амплуа трагической героини. Асенкова одна из первых сыграла на русской сцене 
Офелию, с таким неподдельным чувством и драматизмом, что стало очевидным даже 
для врагов: эта актриса, сыгравшая сотни водевилей с переодеванием, способна 
вызвать слезы у зрителей высокой трагедии.
       В постановке «Гамлета» Асенкова проявила себя как зрелый художник, 
способный внести новаторскую мысль. Обычно уступчивая и покладистая, Варвара 
наотрез отказалась от мелодраматических эффектов, которые обычно сопровождали 
трагедию в старом театре. Так, она провела сцену безумия Офелии в полной тишине,
 хотя по традиции её обязательно должна была сопровождать пафосная игра 
оркестра. Удачно сыграла Асенкова и роль Марьи Антоновны в пьесе молодого 
драматурга Гоголя. На спектакле, конечно, присутствовал и сам автор. Серьёзной 
драматической ролью актрисы стала дочь мельника в пушкинской «Русалке».
       Связанная контрактами, обещаниями, долгами собственной семьи, Варвара 
все чаще должна была соглашаться на роли в весьма посредственных пьесах. 
Нервная, обидчивая, Асенкова едва приходила в себя от больных уколов, которые, 
не щадя, наносили её самолюбию товарищи по сцене. Находясь на гастролях в 
Петербурге, знаменитый Щепкин посетил представления водевиля «Полковник старых 
времён». После спектакля Асенкова не могла не подойти к мэтру:
       «Михайло Семёнович, как Вы находите меня?»
       «Вы, конечно, ждёте похвалы, — жёстко ответил Щепкин. — Ну так 
утешьтесь: вы в „Полковнике старых времён“ были так хороши, что гадко было 
смотреть».
       Знаменитый актёр, безусловно, желал продемонстрировать высокие претензии 
театру. Безусловно, не следовало талантливой актрисе размениваться на ничтожные 
роли с переодеванием. (Щепкин называл это амплуа «сценическим гермафродитизмом».
) Но ведь и самому Михайле Семёновичу приходилось не раз появляться в пустых и 
ничтожных пьесках. Почему же он не пощадил «товарища по несчастью», молодую 
женщину? Что ж, нравы театра, как известно, всегда отличались особой 
жестокостью.
       Скандал, разгоравшийся вокруг имени талантливой актрисы, с годами 
приобретал все больший размах. Не проходило и дня, чтобы в столичных газетах не 
появлялись карикатуры на Асенкову, намекавшие на двусмысленные связи и сплетни. 
Анонимные угрозы злопыхателей преследовали актрису на каждом шагу. Ядром 
заговора против Асенковой стала её собственная подруга детства, которая 
соперничала на сцене с Варварой и не желала терпеть рядом явной победительницы, 
а может, и фаворитки самого царя. Обычная история — уничтожить талант, чтобы 
успокоить гений посредственности.
       В театре все чаще за спиной Асенковой раздавался злорадный шёпот:
       «Она уже выдохлась! Не та, что раньше».
       «Слышали, с ней больше не продляют контракт».
       Актрисе, с её истерически нервным характером, трудно было не обращать 
внимания на провоцирующие сплетни. Ещё труднее было не читать заведомо 
заказанной жёсткой критики.
       "Госпожа Асенкова до такой степени небрежна, до такой степени дурна в 
ролях своих, что признаюсь, мне редко случалось испытывать в театре такое