акробатическим трюком и осуждалось критикой как откровенный гротеск, теперь 
выражало поэтическую суть крылатого создания, неподвластного законам земного 
притяжения. Виртуозная сложность этого танца — скольжения, бег, замирания на 
пальцах одной ноги, был доступна одной Тальони. Кордебалет её подруг — сильфид 
— лишь аккомпанировал ей. И всё же «Сильфида» вскоре полетела над миром, 
покоряя балетные театры многих стран.
       Наверное, и неискушённый в танцах читатель догадается, что знаменитая 
«Жизель» рождалась под непосредственным влиянием первенца романтического балета 
Филиппо Тальони. Поэтический сценарий Теофиля Готье перекликался с сюжетом 
«Сильфиды», а композитор Адан довёл до совершенства принципы симфонизации 
музыкальнотанцевального действия, которые утверждались в хореографии Тальони.
       В сентябре 1837 года Мария приехала в Россию и осталась здесь на пять 
сезонов, завоевав горячие симпатии не только записных балетоманов, но и широкой 
публики. Выступления Тальони послужили началом новых обычаев в зрительном зале: 
при ней впервые стали подносить артисткам цветы, ей первой стали аплодировать 
дамы, которые до тех пор считали это неприличным; новшеством стали и 
многократные вызовы исполнительницы. «Марию Тальони нельзя называть 
танцовщицей: это художница, это поэт, в самом обширном значении этого слова. 
Появление Тальони на нашей сцене принесло невероятную пользу всему нашему 
балету, и в особенности нашим молодым танцовщицам», — писал один из критиков.
       Общество, конечно, бурлило, обсуждая не только пируэты прославленной 
балерины, но и примеряя шляпки, туалеты «от Тальони». Мария являлась признанной 
законодательницей мод в Европе. Дело дошло и до смешного — богатые девушки 
жеманно обсасывали «карамельки Тальони». Её имя стало процветающей торговой 
маркой, а с помощью верного импресарио и «имиджмейкера» Марии — её отца — 
попрежнему упорно насаждался миф о балерине, как о неземном создании.
       С умильной улыбкой передавали обыватели друг другу слух о том, как будто 
бы родился «стиль Тальони». Якобы однажды звезда появилась в ложе большой 
парижской оперы в весьма странной шляпке на голове. Модистка пришла в отчаяние: 
«Я отогнула поля вашей шляпы, — рыдала она на следующий день, — для того, чтобы 
она не помялась в картонке, а вы её так и надели!» «Я думала, что это по новой 
моде», — отвечала артистка.
       Рассказывают, будто на другой день все парижские дамы щеголяли в шляпках 
с отогнутыми полями.
       Подлинная же причина триумфа Марии Тальони заключалась в том, что 
романтизм стал настоящим стилем жизни её современников, а она «бестелесным» его 
символом. Мария сделала из танца «почти бесплотное искусство» и сумела 
воплотить идеал женского изящества той эпохи. В честь Тальони назывались 
головные уборы и лёгкие ткани, а воздушный газовый туалет, который носила 
Тальони на сцене и в жизни, сделался любимым костюмом парижских модниц. В 
подражание ей дамы старались украшать платье множеством воланов, чтобы сделать 
туалет более воздушным.
       Ну а наивность звезды не помешала ей вполне прилично устроиться в России.
 От брака с графом Воазеном балерина имела дочку и сына. Правда, вскоре граф 
растратил не только собственное состояние, но и прихватил часть богатства Марии.
 В 1835 году Тальони вынуждена была разойтись с мужем. Зато в северной столице 
она подыскала вполне приличную партию для дочери — отпрыска князей Трубецких. 
Так что пользу от посещения северной столицы получила не только русская 
балетная школа, но и пошатнувшееся материальное благосостояние метрессы.
       Петербургское общество буквально заразилось танцами. Сливки аристократии 
стремились брать уроки у знаменитой балерины. Немецкие газеты тех лет не без 
иронии сообщали, что Тальони во время своего пребывания в Петербурге написала 
музыку гавота, который исполнялся 120ю девушками в розовых костюмах. По словам 
тех же газет, ноты этого гавота выдержали в Петербурге за 3 месяца 22 издания 
(!).
       Сам император Николай, большой любитель балета и хрупких балеринок, 
приходил в восторг от танца Тальони и нередко заходил после спектакля за кулисы.
 К этим посещениям петербургский свет привык, но что потрясло местных сплетниц 
— сама императрица удостоила Марию личным приветствием. Николай не смог скрыть 
своего изумления: «Этого она не делала ни для одной артистки».
       Знаете, что воскликнула в ответ Тальони? Ни за что не догадаетесь. Она 
тоже восхитилась, весьма искренне надеясь польстить: «Какая у императрицы 
очаровательная ножка».
       Только актрисе, вероятно, можно было простить такую вопиющую 
фривольность…
       В 1842 году после трогательного прощания Тальони оставила гостеприимную 
страну, навсегда завоевав сердца благодарных русских зрителей. А через пять лет 
она закончила выступать на сцене и поселилась в своём палаццо на озере Комо. 
Вторая половина её жизни была менее блестящей, чем первая. А если учесть её 
прошлую небывалую популярность и избалованность славой, то можно предположить, 
как тяжко Марии было переносить забвение. Во время войны 1870 года она получила 
сообщение, что убит её сын. Растерзанная горем мать вскоре узнала, правда, что, 
к счастью, он всего лишь тяжело ранен, но ложное сообщение стало лишь началом 
новых бед. В 1871 году умер Филиппе Тальони, с ним вместе для Марии ушла и вся 
её жизнь, её гений, она потеряла опору в этом мире. Свой долгий век великая 
балерина окончила в ужасающей бедности, зарабатывая на существование уроками 
танцев, а умерла она в день своего рождения — 23 апреля.
      
 МАРИЯ НИКОЛАЕВНА ВОЛКОНСКАЯ