циям, к народу.
      Вечером 8 термидора Робеспьер пришел в Якобинский клуб, где вновь зачитал 
свою речь. Ему горячо аплодировали. Колло д'Эрбуа и БиллоВарен, пытавшиеся 
возражать Неподкупному, были изгнаны из зала. Однако никакого плана действий 
якобинцы не наметили. Робеспьер был печален. В конце своего выступления он 
сказал: «Эта речь, которую вы выслушали, – мое предсмертное завещание; сегодня 
я видел смерть – заговор злодеев так силен, что я не надеюсь ее избегнуть Я 
умру без сожаления; у вас останется память обо мне; она будет вам дорога, и вы 
ее сумеете защитить». После выступления Робеспьер вернулся домой и сразу лег 
спать.
      А заговорщики тем временем занимались разработкой своего плана. Тальен, 
Баррас, Фуше, Бурдон от Уазы и другие до поздней ночи вели переговоры с 
депутатами Равнины, убеждая их голосовать завтра против Робеспьера. И Равнина 
пообещала им свою поддержку. Во всех деталях была разработана тактика 
обструкции, которой рассчитывали сорвать доклад СенЖюста. Приняли меры и на 
тот случай, если бы Робеспьер все же рискнул обратиться за поддержкой к 
Парижской коммуне. Еще ранее по распоряжению Карно из Парижа были выведены 
некоторые части артиллерии Национальной гвардии, которые не внушали 
заговорщикам доверия.
      Вечером 8 термидора, когда Робеспьеру аплодировали в Якобинском клубе, 
решением Комитета общественного спасения было упразднено главное командование 
Национальной гвардии Парижа, доверенное Анрио. Отныне функции командующего 
должны были поочередно исполнять начальники легионов.
      9 термидора (27 июля), ровно в полдень, на трибуну Конвента поднялся 
СенЖюст, чтобы сделать порученный ему правительственными комитетами доклад. В 
отличие от Робеспьера он собирался сделать шаг к примирению с Конвентом. Но ему 
не дали говорить. Тальен и БиллоВарен прервали его с первых же слов. Оба 
кричали, что Конвент не хочет больше терпеть «новых тиранов». Началась заранее 
намеченная обструкция. Раздавались возгласы:
      «Да погибнут тираны!» Робеспьер пытался пройти к трибуне. Но его 
встретили криками: «Долой тирана!»
      Председательствовавший в начале заседания Колло д'Эрбуа предоставил слово 
Тальену, который стал громить «нового Катилину», «новых Верресов». Робеспьер 
продолжал требовать слова. Он охрип от крика, закашлялся, и тогда Гарнье 
крикнул ему: «Тебя душит кровь Дантона!» «Значит, вы мстите мне за Дантона!» – 
ответил Робеспьер. – Последний раз, председатель убийц, я прошу у тебя слова!» 
– обратился он к Тюрио, сменившего Колло д'Эрбуа. Но выступить ему не дали.
      Был принят декрет об аресте Анрио и председателя Революционного трибунала 
Дюма. Затем среди страшного шума депутат Луше потребовал голосовать 
обвинительный декрет и против Робеспьера Зал на минуту оцепенел, а затем 
разразился громкими аплодисментами.
      Декрет об аресте Неподкупного прошел единогласно. Робеспьермладший 
потребовал, чтобы и его арестовали вместе с братом «Я разделял его доблести, я 
хочу разделить и его судьбу», – сказал он. Аналогичное заявление сделал и Леба. 
Конвент декретировал и эти аресты, как и аресты СенЖюста и Кутона. «Республика 
погибла! Настало царство разбойников!» – воскликнул Робеспьер. Публика на 
трибунах толпами устремилась к выходу. Не было еще и двух часов дня.
      Узнав о том, что произошло в Конвенте, робеспьеристское руководство 
Коммуны пыталось поднять парижские секции на защиту Неподкупного и других 
арестованных депутатов. Около трех часов дня мэр Парижа ФлериоЛеско и 
национальный агент Коммуны Пейан предложили находившимся в ратуше членам 
Главного совета отправиться в свои секции и объявить тревогу. Анрио разослал 
шести начальникам легионов приказ немедленно выслать к ратуше по 400 человек с 
оружием в руках. Всем ротам канониров также было приказано прибыть на Гревскую 
площадь с орудиями.
      Затем, в порыве безумной отваги, в сопровождении всего лишь нескольких 
конных жандармов, Анрио бросился спасать Робеспьера. Арестованных к этому 
времени перепроводили в здание, где располагался Комитет общественной 
безопасности. Расталкивая толпу, Анрио во главе своих жандармов прорвался к 
парадному подъезду Комитета. Он выбил дверь и тут же был повален, связан и 
отдан под охрану… сопровождавших его жандармов.
      Комитет общественного спасения принял постановление, запрещавшее 
начальникам легионов выполнять приказы Анрио. Четыре начальника легионов сразу 
же перешли на сторону Конвента. Функции командующего Национальной гвардией 
Парижа комитет возложил на начальника 1го легиона Фоконье.
      Но и сторонники Робеспьера не дремали. Около половины шестого вечера 
собрался Главный совет Коммуны. Единодушно было принято воззвание к населению 
Парижа, изобличавшее «изменников», которые «диктуют законы Конвенту» и 
преследуют Робеспьера. Воззвание заканчивалось призывом: «Восстань, народ, не 
дадим погибнуть завоеваниям 10 августа и 31 мая! Низвергнем в могилу всех 
изменников!»
      Главный совет Коммуны предписал всем установленным властям Парижа 
немедленно явиться в ратушу и принести присягу на верность народу. Исполнять 
приказы объединенных Комитетов общественного спасения и общей безопасности 
запрещалось.
      Однако население Парижа не поднялось на защиту Робеспьера. В богатых 
кварталах, например, откровенно радовались аресту «тирана» Резко 
активизировались «умеренные», наводнившие в ночь на 10 термидора собрания 
секций в западных кварталах и во многом определившие их решения. Из 48 секций 
только 16 послали к ратуше, на Гревскую площадь, отряды Национальной гвардии.
      Несмот