а то, что тираном, собственно, был Гиппий, оставшийся в живых, и 
что тиранию ликвидировали лишь лакедемоняне. То, что прославлялось как подвиг 
двух друзей, было всего лишь намерением, тем более что толчок к покушению дали 
личные обстоятельства.
      Не только Фукидид и Аристотель едины в том, что Гиппий тоже должен был 
быть убит, – его реакция со всей отчетливостью показывает, что он считал 
покушение политическим, а его целью – свержение тирании в Афинах. Многих, 
предположительно или действительно замешанных в заговоре, он велел казнить, а 
подозрительных или просто ненадежных изгнал из Аттики. После попыток свержения 
тирании Кедоном и изгнанными Алкмеонидами, он считал, что пора отойти от мягкой 
политики и ввести режим репрессий, шпионажа и террора. По мере ужесточения 
диктатуры ропот о свободе (становился все громче, и Гармодий и Аристогитон 
запечатлелись в народном воображении мучениками свободы.
      Гиппий же был свергнут во время архонта Гарпактида (511/510 гг.), что 
принесло афинянам на долгое время свободу. Вскоре после изгнания Гиппия на 
Акрополе был установлен столб, на котором были записаны имена тех членов дома – 
прежде всего, разумеется, Гиппия и пяти его детей, которые были обречены на 
объявление вне закона и конфискацию их собственности. Кроме того, потомки 
Писистрата исключались из всех амнистий на протяжении всего V века.
      Гармодий и Аристогитон, подвиг которых прославляла знаменитая сколия, 
вскоре после свержения Гиппия и впоследствии необычайно почитались как 
тираноубийцы и основатели свободного государства. На агоре появилась отлитая из 
бронзы скульптурная группа «Тираноубийцы» – произведение Антенора, которое 
после взятия Афин в 480 году, очевидно, похитил Ксеркс. Однако два друга к 
этому времени уже настолько превратились в символ свободы аттического полиса, 
что вскоре после битвы при Платеях Критий и Неспот создали новую скульптурную 
группу. «Поистине великий свет взошел для афинян, когда Аристогитон и Гармодий 
убили Гиппарха» – гласила надпись на подножии монумента. Их гробницу позднее 
показывали на пути в рощу Академа, однако она не относилась к государственным 
гробницам, и несмотря на все уважение, которым они пользовались, их культ как 
героев существовал лишь во времена Александра Македонского, который отправил 
творение Антенора обратно из Суз или, по крайней мере, распорядился это сделать.

      Вообще следует учесть, что некоторые почести, как, например, запрещение 
называть рабов именами тираноубийц или устанавливать рядом с их скульптурной 
группой другие скульптуры, появились много лет спустя после их деяния. Впрочем, 
потомков «освободителей» продолжали пожизненно бесплатно кормить в пританеях. 
Они были также освобождены от налогов и могли занимать лучшие места на 
состязаниях. Вплоть до римского периода афиняне видели в убийцах Гиппарха 
воплощение свободолюбия и питали ненависть к тиранам, которая была составной 
частью духа полиса не только в классическую эпоху. Даже «освобождение» Афин от 
деспотизма Аристиона Суллой (86 год) было прославлено чеканкой монеты с 
изображением монумента тираноубийцам.
      
ЗАГОВОР КИНАДОНА
      
      Спарта. 398 год до Р.Х. 
      
      Заговор Кинадона, о котором нам известно главным образом из сочинения 
Ксенофонта, – трагический эпизод в истории Спарты.
      У Ксенофонта история заговора начинается с краткого, но весьма 
драматического введения. В то время как царь Агесилай, ставший царем Спарты, по 
мнению большинства историков, летом 399 г. до Р.Х. совершал обычные 
жертвоприношения от имени государства, прорицатель сообщил ему, «что боги 
указывают на какойто ужаснейший заговор». Все дальнейшие попытки царя получить 
благоприятные знамения ни к чему не привели.
      Далее события приобретают стремительный характер. Через несколько дней к 
эфорам – выборным должностным лицам государства, поступил донос о заговоре, 
причем в нем был указан и руководитель заговора – Кинадон. Имя доносчика 
Ксенофонт не называет, скорее всего он его и не знал, ведь дело было очень 
темное и деликатное. В заговоре могли быть замешаны представители многих 
спартанских семей, и потому эфоры предпочитали действовать быстро и тайно.
      Ксенофонт в форме диалога между эфорами и доносчиком рисует зловещую 
картину состояния спартанского общества. На смену «узкой олигархии спартиатов» 
к началу IV века пришла «еще более узкая олигархия гомеев». Последние 
находились «в пугающем меньшинстве по сравнению с униженной и враждебно к ним 
относящейся массой». Судя по рассказу Ксенофонта, Кинадон считал своими 
естественными союзниками все категории спартанского населения, за исключением 
лишь тех, кто входил в состав общины «равных» – правящего сословия Спарты. 
Далее в тексте Ксенофонта дается список всех неполноправных групп спартанского 
общества. Доносчик рисует перед эфорами страшную картину: по его словам, 
замыслы заговорщиков полностью совпадают «со стремлениями всех илотов, 
неодамодов, гипомейонов, периеков» и эти люди испытывают такую ненависть к 
спартиатам, что «никто не может скрыть, что он с удовольствием съел бы их 
живьем».
      Однако руководители заговора были явно не из народа, хотя и пытались 
сблизиться с ним. У Ксенофонта есть следующие сведения относительно истинного 
числа заговорщиков. «На вопрос эфоров, сколько было… соучастников в заговоре, 
тот [доносчик] ответил, что… руководители заговора посвятили в свои планы лишь 
немногих и притом лишь самых надежных людей».
      Сам Ки