а правительственную власть, оставив ему, однако, представительство 
верховной власти, как мы это видим в Дании». По сведениям Чарторыйского, 
наследник обсуждал даже детали такого плана: «Павел должен был бы попрежнему 
жить в Михайловском дворце и пользоваться загородными царскими дворцами… Он 
[Александр] воображал, что в таком уединении Павел будет иметь все, что только 
может доставить ему удовольствие, и что он будет там доволен и счастлив».
      Но Панин в ноябре 1800 года отправился в ссылку, Рибас в начале декабря 
внезапно умер. Кстати, ходили слухи, что адмирала отравили заговорщики, 
боявшиеся, что известный своим коварством основатель Одессы решит выдать их 
планы Павлу. Остался один петербургский военный губернатор Пален, и, надо 
отдать ему должное, он мастерски справился со своим делом. Столь разветвленного 
и блестяще организованного заговора, осуществившегося к тому же целиком по 
задуманному плану, Россия, кажется, еще не знала. Многие детали паленовского 
предприятия до сих пор покрыты мраком.
      Один из главных участников и свидетелей цареубийства генерал 
ЛевинАвгустТеофил фон Беннигсен утверждает. «Граф Панин и генерал де Рибас 
были первыми, составившими план этого переворота. Последний так и умер, не 
дождавшись осуществления этого замысла, но первый не терял надежды спасти 
государство. Он сообщил свои мысли военному губернатору, графу Палену. Они еще 
раз говорили об этом великому князю Александру и убеждали его согласиться на 
переворот, ибо революция, вызванная всеобщим недовольством, должна вспыхнуть не 
сегодня завтра, и уже тогда трудно будет предвидеть ее последствия».
      Александр сперва отверг предложение, затем, поддавшись убеждениям, обещал 
обратить на него внимание и обсудить дело. (Его брат, великий князь Константин, 
оставался до последнего момента непосвященным.)
      Пален взял на себя функции «технического» руководителя заговора Именно он 
разработал план, подобрал нужных людей. После удаления Панина он вел переговоры 
с Александром. Мотивы Палена – сохранить свое положение, что при непостоянном 
характере Павла I было мудрено. Что касается участия в заговоре английского 
посла лорда Уитворта, то оно выразилось в щедром финансировании этого 
предприятия. Многие видели у Палена золото в гинеях. В марте 1801 года, играя в 
карты, Пален поставил 200 тысяч рублей золотом. Для скромного курляндского 
дворянина, пусть и достигшего высот власти, это огромные деньги.
      Среди других участников заговора – Беннигсен, братья Петр, Валериан и 
Николай Зубовы, генералы Талызин и Уваров, Яшвиль, Татаринов, Скарятин и многие 
другие. Общая численность заговорщиков достигала 60 человек, хотя о заговоре 
знало, конечно, большее число лиц. Интересно, что сановная аристократия (за 
редким исключением), как и рядовой состав гвардейских полков, не приняла 
участия в заговоре.
      Тем временем Павел выписал из Германии 13летнего принца Вюртембергского 
Евгения, высказал намерение усыновить его и даже намекал на то, что именно в 
этом мальчике видит своего наследника.
      Заговорщики, во главе с Паленом, развернули кампанию по удалению 
последних оставшихся верными Павлу приближенных, прежде всего Ростопчина. После 
отставки Ростопчина вицеканцлером вновь стал А.Б. Куракин, а Пален – членом 
коллегии иностранных дел, продолжая управлять Петербургом, почтовым ведомством 
и значительной частью армии. Путь для осуществления переворота был открыт.
      Пален все чаще устрашает наследника опасной перспективой собственного 
будущего: дескать, все более явное безумие императора поставит перед 
Александром дилемму – либо престол, либо заточение и даже смерть В конце концов 
«удалось пошатнуть его сыновнюю привязанность и даже убедить его установить 
средства для достижения развязки, настоятельность которой он сам не мог не 
сознавать». Однако Александр потребовал у Палена предварительного клятвенного 
обещания, что не будет покушения на жизнь отца. «Я дал ему слово: я не был 
настолько лишен смысла, чтобы внутренно взять на себя обязательство исполнить 
вещь невозможную; но надо было успокоить щепетильность моего будущего государя, 
и я обнадежил его намерения, хотя был убежден, что она не исполнится Я 
прекрасно знал, что надо завершить революцию или уже совсем не затевать ее, и 
что если жизнь Павла не будет прекращена, то двери его темницы скоро откроются, 
произойдет страшнейшая реакция».
      Павел I подозревал насчет тайных сношений Палена с Александром. Те и 
вправду уже обсуждали детали акции, причем наследник ручался за Семеновский 
полк под его командованием. Действительно, офицеры были «настроены очень 
решительно», но, будучи людьми молодыми и легкомысленными, нуждались в 
руководстве со стороны людей опытных и энергичных. Таковыми считали среди 
прочих братьев Зубовых и Беннигсена, находившихся тогда в опале и вне столицы.
      По утверждению Палена, он сыграл на «романтическом характере» императора, 
убедив его великодушно простить всех опальных лиц. Трудно сказать, как обстояло 
дело в реальности, но 1 ноября 1800 года последовал указ, дозволявший «всем 
выбывшим из службы, или исключенным… вступить в оную». В результате Платон и 
Валериан Зубовы получили назначение на посты директоров 1го и 2го Кадетских 
корпусов, а Николай Зубов стал шефом Сумского гусарского полка.
      Беннигсен приехал в Петербург «по своим делам», где уже находились или 
прибыли другие участники заговора, преимущественно из офицеров. Сроком 
исполнения сперва избрали Пасху – 24 марта 1801 года. Потом перенесли его на 
15е, а узнав о намерении Павла уволить Палена в отставку с заменой Аракчеевым, 
остановились на 11 марта.
      По свидетельству Палена, он встретился с царем 7 марта, чтобы по 
обыкновению доложить о состоянии столицы. Тот был весьма озабочен, серьезен, 
запер дверь и, молча посмотрев на него минуты две, спросил внезапно, был ли тот 
здесь в 1762