году. После утвердительного ответа Павел поинтересовался, 
участвовал ли сановник в заговоре, лишившем его отца престола и жизни. Пален 
сказал, что тогда был очень молод и являлся свидетелем переворота, а не 
действующим лицом, и, в свою очередь, захотел узнать о причине расспросов. Царь 
ответил ссылкой на намерения повторить 1762 год. Пален якобы подтвердил такую 
догадку и даже сообщил о личном участии в заговоре, дабы узнать подлинные 
намерения причастных лиц. Затем добавил: «Но не беспокойтесь – вам нечего 
бояться: я держу в руках все нити заговора, и скоро все станет вам известно. Не 
старайтесь проводить сравнений между вашими опасностями и опасностями, 
угрожавшими вашему отцу. Он был иностранец, а вы русский; он ненавидел русских, 
презирал их и удалял от себя, а вы любите их, уважаете и пользуетесь их 
любовью». Император согласился, но советовал, «не дремать».
      «На этом наш разговор, – продолжает Пален, – и остановился, я тотчас 
написал про него великому князю, убеждая его завтра же нанести задуманный удар; 
он заставил меня отсрочить его до 11го дня, когда дежурным будет 8й батальон 
Семеновского полка, в котором он был уверен еще более, чем в других остальных. 
Я согласился на это с трудом и был не без тревоги в следующие два дня».
      11 марта в 22 часа Павел принимает пажей 1 –го кадетского корпуса 
(начальник Платон Зубов). Сменяется караул, вызвавшие недовольство императора 
конногвардейцы (полк не задействован в заговоре, лоялен по отношению к Павлу) 
покидают замок. Царь отправляется в свою опочивальню. Некоторое время он 
молится пред иконой в прихожей. Затем лейбмедик Гриве дает Павлу какоето 
лекарство. Двери закрываются. Император по потайной лестнице спускается к своей 
любовнице Гагариной. Покои княгини находились под его личными апартаментами, к 
ней вела особая лестница. У Гагариной он составил записку хворающему – очевидно,
 «дипломатически» – военному министру Х.А. Ливену: «Ваше нездоровье 
затягивается слишком долго, а так как дела не могут быть направляемы в 
зависимости от того, помогают ли вам мушки, или нет, то вам придется передать 
портфель военного министерства князю Гагарину». Это был подарок мужу любовницы. 
Однако бумага по назначению не дошла. То был последний документ, подписанный 
Павлом 1. Через час, к полуночи, он поднялся к себе…
      А в это время заговорщики осуществляли последние приготовления. Участники 
собирались на разных квартирах и для храбрости пили шампанское. После 
одиннадцати возлияния продолжались в пристройке Зимнего дворца. Здесь были 
генералы Талызин, Депрерадович, Уваров, полковники Вяземский, Запольский, 
Арсеньев, Волконский, Мансуров и другие – всего несколько десятков человек. 
Сюда приходят Пален, Зубовы, Беннигсен. Первый провозглашает тост за здоровье 
нового императора – Александра, приводя в смущение некоторых офицеров. В 
поддержку этого выступает с речью Платон Зубов. Возникает и неизбежный вопрос, 
как поступить с Павлом. По ряду источников, Пален отвечает французской 
поговоркой: «Когда готовят омлет, разбивают яйца». Коекто просит более полного 
разъяснения, а полковник Бибиков даже якобы предлагает в качестве наилучшего 
варианта отделаться сразу от всех Романовых. Вскоре участники вооружаются 
пистолетами и формируют, согласно плану, две офицерские колонны, чтобы 
сомкнуться в Михайловском замке. Во главе первой Пален, вторая – под началом 
Зубовых и Беннигсена.
      Докладывают, что батальоны Преображенского полка на подходе к Летнему 
саду, а батальоны Семеновского полка (его караулы несут охрану вокруг замка) 
находятся на Невском проспекте в районе Гостиного двора.
      Главная задача возлагается на колонну Беннигсена, с ним Платон и Николай 
Зубовы. По рассказу Беннигсена, колонна беспрепятственно дошла до покоев 
императора, но их осталось 12 человек, ибо остальные заблудились по дороге. 
Перед дверью императорской прихожей адъютант Преображенского полка Аргамаков 
сказал камердинеру, что ему срочно надо доложить о чемто. Дверь открылась, и 
они ворвались. Камердинер спрятался, один из находившихся там гайдуков бросился 
на вошедших, но был остановлен ударом сабли по голове. Шум, конечно, разбудил 
Павла, и он еще мог бы спастись через потайную лестницу к Гагариной, но, 
слишком перепуганный, забился в один из углов маленьких ширм, загораживавших 
его кровать.
      Мемуаристы поразному описывают императора в его последние минуты. Он 
деморализован, едва может говорить; он сохраняет достоинство и даже встречает 
заговорщиков со шпагой в руке. Зубовы держатся в стороне, командует Беннигсен, 
замешательство, императору якобы предлагают отречься от престола в пользу сына, 
он отказывается, заминка, царь пытается объясниться с Платоном Зубовым (старший 
по чину). «Ты больше не император», – заявляет князь. Павел отвешивает ему 
затрещину. В этот момент Николай Зубов наносит императору удар золотой 
табакеркой в висок. Царь падает без чувств. Начинается свалка. Зубовы удаляются.
 Беннигсен со стороны наблюдает, как гвардейские офицеры бьют Павла. Чтобы 
прекратить отвратительную сцену и довершить дело, он предлагает воспользоваться 
шарфом. По одним данным, это был шарф штабскапитана Скарятина, по другим – 
воспользовались шарфом самого императора.
      Сам Беннингсен позже рассказывал Ланжерону: «Мы входим. Платон Зубов 
бежит к постели, не находит никого и восклицает пофранцузски: „Он убежал!“ Я 
следовал за Зубовым и увидел, где скрывается император. Как и все другие, я был 
в парадном мундире, в шарфе, в ленте через плечо, в шляпе на голове и со шпагой 
в руке. Я опустил ее и сказал пофранцузски: „Ваше величество, царствованию 
вашему конец: император Александр провозглашен. По его приказанию мы арестуем 
вас; вы должны отречься от престола. Не беспокойтесь за себя: вас не хотят 
лишать жизни; я здесь, чтобы охранять ее и защищать, покоритесь своей судьбе; 
но если вы окажете хотя малейшее сопротивление, я ни за что больше не отвечаю“. 
Император не