истории, относящиеся ко времени царствования Годунова, биографию композитора, 
как и все факты, связанные с созданием произведения. Интерпретации певца не был 
присущ грандиозный размах шаляпинской трактовки, – в исполнении артиста на 
первом плане оказывались лиричность и мягкость. Тем не менее критика находила 
роль царя Бориса крупнейшим достижением Пинцы, и в этой партии он имел 
блистательный успех», – пишет В.В. Тимохин.
      До Второй мировой войны Пинца много выступал в оперных театрах Чикаго и 
СанФранциско, гастролировал в Англии, Швеции, Чехословакии, а в 1936 году 
посетил Австралию.
      После войны, в 1947 году, недолго поет вместе с дочерью Клаудией, 
обладательницей лирического сопрано. В сезоне 1947/48 года поет последний раз в 
«Метрополитен». В мае 1948 года спектаклем «Дон Жуан» в американском городе 
Кливленд он прощается с оперной сценой.
      Однако концерты певца, его выступления по радио и телевидению попрежнему 
проходят с невероятным успехом. Пинце удалось добиться доселе невозможного – 
собрать двадцать семь тысяч человек за один вечер на ньюйоркской открытой 
сцене «Льюисон стейдием»!
      Начиная с 1949 года Пинца поет в оперетте («Южный океан» Ричарда Роджерса 
и Оскара Гаммерштейна, «Фэнни» Гаролда Роума), снимается в кино («Мистер 
Империум» (1950), «Карнегихолл» (1951), «Этим вечером мы поем» (1951).
      Изза болезни сердца артист с лета 1956 года отказался от публичных 
выступлений.
      Пинца умер 9 мая 1957 года в Стемфорде (США).
      
ТОТИ ДАЛЬ МОНТЕ
(1893–1975)
      
      Тоти Даль Монте (настоящее имя – Антониетта Менегелли) родилась 27 июня 
1893 года в городке МольяноВенето. «Мое артистическое имя – Тоти Даль Монте – 
не было, выражаясь словами Гольдони, плодом „хитроумной выдумки“, а принадлежит 
мне по праву, – писала позднее певица. – Тоти – уменьшительное от Антониетта, 
так меня ласково называли в семье с раннего детства. Даль Монте – фамилия моей 
бабушки (с материнской стороны), происходившей из „благородного венецианского 
рода“. Имя Тоти Даль Монте я взяла со дня моего дебюта на оперной сцене 
случайно, под влиянием внезапного импульса».
      Ее отец был школьным учителем и руководителем провинциального оркестра. 
Под его руководством Тоти с пяти лет уже хорошо сольфеджировала и играла на 
рояле. Познакомившись с основами теории музыки, в девять лет она пела несложные 
романсы и песни Шуберта и Шумана.
      Вскоре семья переехала в Венецию. Юная Тоти стала посещать оперный театр 
«Фемиче», где впервые услышала «Сельскую честь» Масканьи и «Паяцы» Пуччини. 
Дома после спектакля она могла до утра распевать полюбившиеся арии и отрывки из 
опер.
      Однако в Венецианскую консерваторию Тоти поступила как пианистка, учась у 
маэстро Тальяпьетро, ученика Феруччио Бузони. И кто знает, как сложилась бы ее 
судьба, если бы, уже почти заканчивая консерваторию, она не повредила правую 
руку – разорвала сухожилие. Это привело ее к «королеве бельканто» Барбаре 
Маркизио.
      "Барбара Маркизио! – вспоминает Даль Монте. – Она с бесконечной любовью 
учила меня правильной эмиссии звука, четкой фразировке, речитативам, 
художественному воплощению образа, вокальной технике, не знающей трудностей при 
любых пассажах. Но сколько пришлось петь гамм, арпеджио, легато и стаккато, 
добиваясь совершенства исполнения!
      Полутоновые гаммы были любимым средством обучения Барбары Маркизио. Она 
заставляла меня на одном дыхании брать две октавы вниз и вверх. На уроках она 
была всегда спокойной, терпеливой, объясняла все просто и убедительно и очень 
редко прибегала к сердитым выговорам".
      Ежедневные занятия с Маркизио, огромное желание и упорство, с которым 
работает юная певица, дают блестящие результаты. Летом 1915 года Тоти впервые 
выступает в открытом концерте, а в январе 1916 года подписывает свой первый 
контракт с миланским театром «Ла Скала» с ничтожным вознаграждением десять лир 
в день.
      "И вот настал день премьеры, – пишет в своей книге «Голос над миром» 
певица. – На сцене и в артистических уборных царило лихорадочное возбуждение. 
Элегантная публика, заполнившая все места в зрительном зале, с нетерпением 
ждала, когда поднимется занавес; маэстро Маринуцци подбадривал певцов, которые 
нервничали и очень волновались. А я, я… ничего не видела и не слышала вокруг; в 
белом платье, белокуром парике… загримированная с помощью моих партнеров, я 
казалась себе воплощением прекрасного.
      Наконец мы вышли на сцену; я была самой маленькой из всех. Смотрю широко 
раскрытыми глазами в темную пропасть зала, вступаю в нужный момент, но мне 
кажется, что голос не мой. Да к тому же подвела неприятная неожиданность. 
Взбегая вместе со служанками по ступенькам дворца, я запуталась в своем слишком 
длинном платье и упала, сильно ударившись коленом. Я ощутила острую боль, но 
тут же вскочила. «Может, никто ничего и не заметил?» Я приободрилась, а тут, 
слава богу, и акт кончился.
      Когда смолкли аплодисменты и актеры перестали выходить на «бис», мои 
партнеры окружили меня и стали утешать. Из глаз у меня готовы были брызнуть 
слезы, и казалось, что я самая несчастная женщина на свете. Ванда Феррарио 
подходит ко мне и говорит: