когда из отдельных территорий, где проживали люди, стали создаваться 
государства, беспрерывно накапливался опыт обозначения границ, их обустройства. 
В Древней Руси на больших деревьях – обычно это были дубы – вырубались кресты, 
в степной местности вырывались ямы, наполненные предметами, которые долго 
сохранялись: уголь, береста, кости животных. В древнерусском языке имелось 
особое слово «межа», обозначавшее по Толковому словарю В. Даля – «рубеж, грань, 
граница, стык, раздел». На Севере, где преобладал сырой и холодный климат, 
использовались более «долговечные» приемы: на большой приметный камень или 
скалу наносились знаки государственности той и другой договаривающихся сторон.
      Для обозначения границы со Швецией, начиная именно с Ореховского договора 
1323 года, на огромные валуны наносили путем выбойки со стороны Швеции три 
короны и крюк, обозначавшие фигуры из шведского герба, а с русской – крест или 
грань.
      Так произошло и с Крестовым камнем, который пофински зовется «risti 
kivi» и поныне, спустя почти семь веков, стоит среди лесов Карельского 
перешейка. Именно он обозначил ту древнюю границу.
      Этот исторический памятник расположен примерно на 27м километре шоссе, 
ведущего от Финского залива в сторону Приозерска, в обширной, покрытой густым 
лесом ложбине. На стоящей у дороги березе прикреплена малозаметная табличка: 
«Крестовый камень. Памятник XIV века». Камень находится на небольшом пригорке, 
среди болот, из которых берут начало и разбегаются в разные стороны речки: 
Сестра, Волчья и Волочаевка.
      Впрочем, внешне это всего лишь огромный валун, поросший мхом размером 
гдето в три, три с половиной метра. Со стороны камень напоминает двухскатную 
кровлю, лежащую на земле. С восточной стороны, как об этом и говорится в 
исторической литературе, хорошо заметен крест. Собственно, крестов два. Они 
были высечены в 1323 и в 1595 годах согласно Ореховскому и Тявзинскому 
договорам. Отсюда и название камня – «Крестовый». Исторические кресты видны не 
очень хорошо, видимо, свойство гранита крошиться со временем дает о себе знать, 
недаром пофински гранит – гнилой камень. Очевидно, по этой же причине с 
обратной, западной, стороны не осталось никаких следов, похожих на шведскую 
корону в виде распустившейся лилии…
      
НОВГОРОД – ОРДА: 1:0
      
      
(По материалам А. Широкорада и А. Прасола.)
      
      В 1366 году, когда Русь все еще не скинула оковы татарского ига, в Москву 
к молодому князю Дмитрию срочно прибыл посол хана Золотой Орды. Его узкие глаза 
на перекошенном от злобы лице совсем исчезли за поднявшимися вверх скулами. В 
гневе он прокричал молодому князю Дмитрию: «На Волге горят татарские города, 
торговые караваны грабятся, невольников христианских освобождают. Уймите 
ушкуйников». Возмутился и московский князь – совсем обнаглели мужики 
новгородские. Срочно отправляет он в Новгород гонца с грозной грамотой – «Зачем 
вы ходили на Волгу и гостей моих грабили?» На что бояре новгородские ответили, 
как и теперь принято, отпиской: «Ходили люди молодые на Волгу без нашего слова. 
Но твоих гостей не грабили, били только бусурман, и ты нелюбовь отложи от нас».
      Кто же были эти ушкуйники, одно лишь упоминание о которых приводило 
ордынцев в ужас? Вообще, ушкуй (ушкой) – вид речного судна. Предполагается, что 
название произошло от древневепского слова «лодка». А ушкуйники – экипажи 
ушкуев, ватага добрых молодцев из вольного города, не признававшего ни власти 
московских князей, ни татарского владычества – Господина Великого Новгорода.
      Известно, что через Новгород в древности проходил знаменитый торговый 
путь «из варяг в греки», поэтому новгородцы были хорошими мореходами. Они 
держали в своих руках ключевые выходы к «Северному славянскому морю» 
(современное Белое море), привыкли плавать в самых сложных условиях. Для 
неглубоких рек ими строились плоскодонные легкие шитики и ладьи «ушкуи». Свои 
лодки они перетягивали волоком из одной реки в другую и таким образом могли 
использовать разветвленную сеть малых рек Севера. Новгородцы были вынуждены 
постоянно защищать от врагов торговые пути и промыслы рыбы и морского зверя. 
Поэтому нередко, как говорится в былинах, «дружина хоробрая» сопровождала 
богатого новгородского гостя на всем «протяжении его плавания». В случае 
необходимости суда вооружались, и тогда их экипажи становились грозной силой 
для иноземных пришельцев и морских пиратов.
      В 1187 году новгородцы, решив отомстить за набеги шведам, проникли через 
проток Стокзунд, возле которого впоследствии вырос Стокгольм, в озеро Меллар, 
на берегах которого беспечно шумел богатый город Сигтуна. Экипажи ушкуев напали 
на него и взяли богатые трофеи, в том числе и бронзовые церковные врата, 
которые до сих пор стоят в фасаде знаменитого Софийского собора в Новгороде.
      Неудивительно, что, имея такие боевые традиции, смириться перед татарами 
для новгородских вольных людей было позором. И они зачастую, даже не спрашивая 
на то дозволения, сами ходили по Волге, Каме и многочисленным их притокам 
искать себе ратной удачи.
      Впервые записи об этих походах против татар упоминаются в летописях, 
датированных 1320 годом. Во время княжения Ивана Калиты ушкуйники взяли штурмом 
город Жукотин (Джукетау), остатки которого находятся вблизи современного 
Чистополя на Каме, перебили там множество воинов и взяли богатую добычу. 
Жукотинские князья тотчас пожаловались хану, а тот послал приказ русским 
князьям покарать «разбойников».