как следствие перечисленного, ощущение собственного превосходства над любым, не 
имеющим чести принадлежать к военному сословию.
      С солдатами дела обстояли еще хуже. Генерал Епанчин свидетельствует, что 
со времени введения общей воинской повинности в 1874 году «армия уже не была, 
как прежде, кастой, когда солдат служил почти всю жизнь; настроение народных 
масс сильно изменилось, даже и у нас, и появилась широкая подпольная пропаганда.
 А при таких условиях надо было основательно призадуматься – следует ли 
рисковать войной, а стало быть, и возможностью неудачи… Когда наши воины 
защищали родную землю, когда они шли защищать христиан от "бусурман", они 
понимали необходимость войны. Не то было при войне с Японией: почти никто не 
понимал необходимости этой войны».
      О недальновидности русских политиков и генералов говорят многие факты. 
Например, тот, что воюющая армия была связана с Россией всего лишь одной 
железнодорожной линией: от Харбина на Мукден, на Ляоян и на ПортАртур. По этой 
одноколейке в течение двух лет осуществлялось все ее снабжение.
      Или тот, что русскую Маньчжурскую армию возглавил генерал от инфантерии А.
Н. Куропаткин, военный министр. Это было созвучно 1812 году, когда во главе 1й 
Западной армии встал военный министр генерал от инфантерии М.Б. 
БарклайдеТолли. Однако если Михаил Богданович имел богатый боевой опыт, то 
Алексей Николаевич обратил на себя внимание под Плевной, когда был капитаном 
Генерального штаба и состоял при Скобелеве… Это дало возможность остроумному 
генералу М.И. Драгомирову так прокомментировать назначение генерала 
Куропаткина: «Может быть, это и хорошо, только вот кто там за Скобелева?» 
Скобелева, к сожалению, не нашлось.
      Как следствие, в ночь на 27 января 1904 года японцы без объявления войны 
напали на русскую эскадру, стоявшую на рейде у ПортАртура. В результате минной 
атаки были подорваны два лучших русских броненосца и крейсер…
      Можно, конечно, поверить и понять, что война оказалась неожиданностью для 
стоявших в Петергофе лейбуланов. Но почему нападение оказалось внезапным для 
моряков Артурской эскадры и русского командования на Дальнем Востоке?
      Итак, XX век начался Русскояпонской войной. А следом шла Первая русская 
революция…
      
ЧТО ПОМЕШАЛО ЯПОНЦАМ УДАРИТЬ ПО ВЛАДИВОСТОКУ?
      
      
(По материалам В. Кулинченко.)
      
      Когда Япония в 1904 году начала войну с Россией внезапным нападением на 
русскую Тихоокеанскую эскадру, стоявшую на рейде ПортАртура, она преследовала 
далеко идущие цели. В частности, после разгрома русской армии под Ляояном в 
августе 1904 года планировался захват не только острова Сахалин, Маньчжурии, но 
и русского Дальнего Востока. Естественно, для воплощения в жизнь этих замыслов 
был неизбежен удар по Владивостоку, однако он не состоялся. По какой причине?
      Даже сегодня на данный вопрос историки дают различные ответы, но при этом 
мало кто анализирует роль в защите Приморья русских подводных лодок, пусть еще 
несовершенных, но уже тогда представлявших серьезную угрозу неприятельскому 
флоту.
      Сами японцы, хорошо понимая значение субмарин, к тому времени включили их 
в состав своего военноморского флота. Однако они еще не были готовы к боевым 
действиям и никакого участия в войне не принимали. И только русские на 
примитивных подводных лодках могли рискнуть выйти в море и искать противника… 
Удивительно, но в таких условиях даже намек на возможность появления русских 
подводных лодок во время боевых действий при ПортАртуре сковывал операции 
врага.
      Новое подводное оружие в российском флоте положительно приняли далеко не 
все, особенно сановные и высшие офицеры. Немногие сразу поняли особую его силу 
и возможности. Среди этих немногих был капитан II ранга Вильгельм Витгефт. Еще 
в 1889 году его направили в длительную командировку за рубеж для изучения 
субмарин и минного дела. В 1900 году, будучи контрадмиралом, Витгефт обратился 
с докладной запиской к командующему морскими силами Тихого океана. Он писал, 
что хотя подлодки еще неудовлетворительны в боевом отношении, они уже являются 
оружием, «оказывающим сильное нравственное влияние на противника». Вильгельм 
Витгефт просил в порядке опыта установить на старых подводных лодках Джевецкого 
с педальным приводом постройки 1881 года торпедные аппараты и прислать их на 
Дальний Восток. Причем доставку осуществить на судне Доброфлота с обязательным 
заходом в Японию, чтобы подлодки были там замечены. Что и было проделано: в 
конце 1900 года пароход «Дагмар» доставил субмарины.
      Прозорливый морской офицер оказался прав! Когда в апреле 1904 года у 
ПортАртура на минах подорвались броненосцы «Ясима» и «Хацусе», японцы 
посчитали, что их атаковали субмарины, и вся японская эскадра долго и яростно 
стреляла в воду. Тут же для пущего психологического давления на противника 
Витгефт – тогда командующий эскадрой – приказал дать радиограмму о том, что 
адмирал якобы благодарит экипажи субмарин за удачную операцию. Естественно, 
японцы перехватили это сообщение и «приняли к сведению». Однако на деле еще до 
начала войны русские пытались развернуть в ПортАртуре подводные силы, но это 
не получилось.
      29 января 1904 года во Владивостоке на крейсере «Громобой» состоялось 
первое в мире совещание по вопросу боевого использования подводных лодок. 
Председательствовал на нем начальник отряда крейсеров контрадмирал Карл Иессен.