поживиться за счет китайских и корейских территорий и, вовторых, опасались 
усиления России, не только выступили против «русской экспансии», но даже стали 
помогать Японии.
      Возможность решить все миром существовала. Это понимали и японцы, поэтому 
в Петербург приехал маркиз Ито, предложивший от имени японского императора 
разделить сферы интересов: Япония обосновалась бы в Корее, Россия – в 
Маньчжурии. Однако такое предложение принято не было, поскольку у России в 
Корее имелись свои интересы. Точнее, не у России, а у частного капитала, 
который, как нередко происходит и сегодня, вмешался в дело, всегда готовый 
осваивать чужие богатства в своих интересах.
      Дело в том, что еще в 1902 году появился некий А.М. Безобразов, камергер 
и статссекретарь, организовавший в Петербурге авантюристический кружок, в 
состав которого входили великий князь Александр Михайлович и ряд других весьма 
влиятельных личностей. Безобразов предложил царскому правительству купить у 
одного разорившегося русского купца принадлежащие ему лесные концессии в 
Северной Корее на реке Ялу. Он сумел убедить высокопоставленных чиновников в 
том, что это позволит, вопервых, сосредоточить на концессиях под видом рабочих 
войсковые части, на которые могла бы быть возложена задача по первоначальному 
удержанию японцев на случай войны, вовторых, захватить прилегающий к реке Ялу 
район, якобы богатый золотыми россыпями, которые могли быть обращены в 
собственность романовской фамилии.
      После неудачных переговоров маркиз Ито поспешил в Лондон, где было 
подписано англояпонское соглашение, направленное против России.
      Еще одним нюансом было то, что государь Николай II, неумолимо терявший 
популярность у своих подданных, прекрасно понимал положительное значение 
«маленькой победоносной войны». Однако он никогда не являлся стратегом, хотя 
судьба еще заставит его в 1915 году взять на себя роль Верховного 
Главнокомандующего. Царь не мог предвидеть всех трудностей предстоящей войны. 
Из СанктПетербурга, столицы казавшейся могущественной в то время России, 
Япония виделась чемто очень маленьким и весьма отсталым…
      И, как теперь известно, не только из Петербурга. Вот свидетельство 
генерала Гамильтона, главного представителя английской армии при нашем 
противнике в Русскояпонскую войну. Его «Записная книжка штабного офицера во 
время русскояпонской войны 1904–1905 гг.» вышла в Англии в 1906 году и в том 
же году (!) была переведена и переиздана в России: «Интересно отметить то 
наличие впечатлений, которое производил на Японию и Англию целый ряд 
опубликованных в то время небылиц про Россию и ее будущие успехи на Дальнем 
Востоке. Как часто и авторитетно уверяли нас в Англии, что Россия прочно 
утвердилась в Маньчжурии, что Маньчжурия уже стала Россией… Как же поступила 
Япония? Она вдумчиво, внимательно обсудила истинное положение вещей и пришла к 
совершенно обратному заключению… Как легко было привести Россию в состояние 
сладкого усыпления прессой и общественным мнением Запада! Удивительно, как 
Россия не могла разгадать истинного могущества Японии, выражавшегося хотя бы в 
той непреклонности, с которой Япония, несмотря на всю свою умеренность, 
настаивала на важнейших для ее будущности требованиях, или в той решимости ее 
при начале военных действий… С каким понятным пренебрежением должна была 
смотреть Япония на все эти уверения и убаюкивания! Я думаю даже, что все это 
входило в ее планы».
      Далее Гамильтон сообщал о встрече в Токио с одним весьма 
высокопоставленным лицом, которое «в виде доказательства особого расположения и 
доверия» передало генералу «подробный отчет о численности русской армии. Этот 
отчет, или, точнее, дислокация точно определяла как места расположения, так и 
боевой состав каждой из войсковых частей, расквартированных к востоку от озера 
Байкал… К ней были приложены документы, указывающие в подробностях число людей, 
орудий и лошадей, прибывших на театр военных действий… Я был поражен всем этим 
количеством точных цифр, а также и внушительной силой русской армии. 
Предполагалось, что имеется налицо 180 батальонов полного состава, а вместе с 
кавалерией, артиллерией и инженерами русские силы в Маньчжурии исчислялись до 
200 000 человек. Я послал в Англию этот документ, однако… в нем не было ни 
слова правды».
      Японские спецслужбы по всем направлениям поработали на славу! Они 
скрывали собственные знания даже от своих союзников, чем обеспечили грядущий 
успех. В частности, японский штаб отлично знал, что численность мобилизованной 
русской армии к 1 мая едва достигала 80 000 человек. Известно было и ее 
материальное и моральное состояние.
      По свидетельствам современников, материальное обеспечение офицеров 
строевых частей было намного ниже уровня содержания средней прослойки 
чиновничества. Это способствовало тому, что в армейские учебные заведения шла 
молодежь, часто непригодная для другой общественной деятельности. Военный 
министр Куропаткин утверждал, что офицеры, наиболее подготовленные и развитые, 
бежали из строевых частей, устраивались в жандармы, земские начальники и даже 
надевали полицейский мундир…
      По словам генерала Игнатьева: «Молодое поколение офицеров привыкло 
исполнять военную службу, как всякое другое ремесло мирного времени; в них 
больше воспитывали чувство верности престолу, чем чувство тяжелой военной 
ответственности перед Родиной…»
      Если офицер перестает чувствовать себя именно офицером, начинает 
завидовать тому самому статскому чиновнику, которого люди военные в те времена 
презирали, – армия заканчивается. Служба – это не только оружие, чины и мундиры,
 но прежде всего это воинский дух, армейская романтика, презрение к смерти и,