Завершил этап открытия и присоединения Камчатки к России Владимир Атласов,
 за что и назван был Пушкиным «Камчатским Ермаком». Уроженец Великого Устюга, 
он в 1695 году был назначен приказчиком Анадырского острога, и Камчатка попала 
в поле его деятельности как сборщика ясака. Вначале он послал на разведку отряд 
казака Луки Морозко, который дошел до реки Тигиль и рассказал о том, что видел 
и каким путем шел. И вот зимой 1697 года приказчик Атласов собрал отряд в 120 
казаков из русских и юкагиров и вышел в поход с оленьим караваном. Два месяца 
шли они…
      За Корякским хребтом началась камчатская земля, в которой жили коряки. С 
них Атласов собрал ясак соболями без сопротивления. Направился дальше, 
разделившись на два отряда: Морозко пошел на восток, а сам он — по западному 
берегу — на юг. Но когда коряки увидели, что казаков стало вдвое меньше, 
объединившись с изменникамиюкагирами, напали на отряд. Трое казаков погибли в 
этом первом столкновении, пятнадцать ранены, в том числе и сам Атласов.
      Но Атласов выстоял и пошел дальше, во внутреннюю Камчатку, поднявшись 
вверх по реке Тигиль, разведанной Морозкой. Вышли к Срединному хребту, 
перевалили через него и спустились в густо населенную долину реки Камчатки, по 
течению которой отправились на лодках к морю. «А как плыли по Камчатке, — писал 
в своей „скаске“ Атласов, — по обе стороны иноземцев гораздо много. Посады 
великие, юрт ста по три, по четыре, по пять сот и больше есть…»
      Владимир Атласов — первый человек, описавший главную 
достопримечательность Камчатки — вулканы…
      Дойдя до моря, Атласов отправился к Охотскому морю, где на реке Ича 
срубил острожек. В нем перезимовал. Взяв с собой плененного камчадалами японца 
Даибея, двинулся на юг и встретил еще один народ, ему не знакомый, который 
назвал «курильскими мужиками»: «…на камчадалов схожи, только видом их чернее, 
да и бороды не меньше». Видимо, это были айны — жители Курильских островов и 
Сахалина.
      Атласов добрался до южной оконечности Камчатки и оттуда увидел первый 
остров Курильской гряды — Шумшу. В его «скаске» говорится, что вышел он к реке 
и «против нее на море как бы остров есть». Дальше — безбрежный океан. Атласов 
возвращается в зимовье к Иче уже осенью. За время его отсутствия пали от 
бескормицы или болезни олени. Угроза голода заставила с наступлением весны 
двинуться в обратный путь, в Анадырь. Часть отряда (28 человек) отправилась в 
долину Камчатки «на откорм» у камчадалов.
      В начале июля 1699 года Атласов вышел в путь, с ним — только 15 казаков и 
два юкагира да собранный ясак — 330 соболей и 190 красных лисиц.
      Он снова в долине реки Камчатки, густо населенной тогда — не меньше 25 
тысяч человек в ней жило. И на сей раз Атласов заметил вулканы, очевидно, ранее 
закрытые туманом: «…есть гора, подобна хлебному скирду, велика и высока 
гораздо; из нее днем идет дым, а ночью — искры и зарево…»
      Весной 1700 года, через пять лет, вернулся Атласов в Якутск. С отчетом же 
о своих скитаниях он поехал в Москву. Проезжая через Тобольск, рассказал он обо 
воем виденном тамошнему географу и чертежнику карт Семену Ремезову, который 
начертил с его слов карту Камчатки. В Москве доклад Атласова был всеобъемлющ: в 
нем содержались сведения о горах, реках, берегах Камчатки, ее зверях и красной 
рыбе, о жителях полуострова — камчадалах и айнах. Сообщил он и о Курильских 
островах, о Японии и даже о «Большой Земле» (так Атласов называл Америку). По 
мнению академика Л.С. Берга, «ни один из сибирских землепроходцев XVII и начала 
XVIII веков… не дает таких содержательных отчетов». Высоко оценил его сведения 
и Петр I.
      Выслушав его «скаски», Владимира Атласова повысили в должности и 
отправили снова на Камчатку казачьим головой. Как только прибыл он в 1707 году 
в Анадырский острог, преодолев за полгода просторы Сибири, сразу же пришлось 
подавлять бунт казаков. Восставшие его арестовали, но он сумел убежать изпод 
стражи. Знакомым путем ушел он на Камчатку. Два года он провел там, сражаясь с 
непокорными камчадалами, но взбунтовавшиеся казаки его все же до него добрались.
 Последние дни Атласова описал Пушкин, собиравшийся в последний год жизни 
писать повесть из камчатской жизни: «Не доехав полверсты, отправили они трех 
казаков к нему с письмом, предписав им убить его, когда станет читать… Но они 
застали его спящим и зарезали».
      Существует версия, что раньше русских на Камчатку попали японцы. В 1698 
году Атласов отбил у камчадалов плененного ими японца из города Осака по имени 
Денбей. Он был выброшен на камчатский берег после кораблекрушения. Могло и 
раньше подобное случиться, но об этом ничего не известно. Атласов отправил его 
в Москву. Там первого японца в России представили царю Петру Великому, который 
поручил обучать японскому языку детей боярских на случай, если придется ехать в 
далекую страну торговать. И некоторые из них, действительно, были переводчиками 
при первой встрече русских с японцами во время плавания М. Шпанберга. И в этом 
тоже заслуга Атласова, проявившего интерес к плененному иноземцу. А интерес 
«камчатского Ермака» к природе Камчатки сделал его предшественником первого 
исследователя полуострова Степана Петровича Крашенинникова.
      Человек, который продолжил начатое Атласовым познание Камчатки, родился 
как раз в год его гибели. Был он одногодок Ломоносова и вместе с ним учился в 
Славяногреколатинской академии в Москве, только поступил в нее на семь лет 
раньше «архангельского мужика». Всего 26 лет прошло после гибели «камчатского 
Ермака» Владимира Атласова и появился на Камчатке ее истинный первый 
исследователь — Степан Петрович Крашенинников. Ему суждено было завершить 
открытие в целом крупнейшего полуострова Восточной Азии, хотя, конечно, 
исследования природы Камчатки продолжались и в последующем.