сам человек». Так сформулировал один из принципов кинематографического 
психологизма — вещный психологизм — Абрам Роом. Владел он им в совершенстве, 
удивительно изобретательно и многообразно.
       Но порой такой повествовательный, описательный вещизм не в силах был 
выявить всей глубины и сложности состояния, и тогда режиссёр прибегал к вещной 
метафоре. Вот две из них, наиболее знаменитые — карты и графин с водой.
       Женщина взяла карты — посоветоваться с судьбой, погадать. Карты послушно 
легли на стол — дама червей в окружении разномастных королей. Задумалась 
женщина, молча смотрит на карты. Рука мужчины берет короля червей и, повернув 
карту рубашкой вверх, накрывает им даму (снято очень крупно). Следующий кадр — 
на кровати, не раздевшись, даже не сняв башмаков, неудобно подогнув ноги, спит 
мужчина. Рядом женщина. Она не спит. Порыв ветра распахнул окно, разметал карты 
на столе.
       И вторая метафора. Муж, покинувший было комнату на Третьей Мещанской, 
вынужден вернуться на диван. Людмила и Владимир поссорились, и тот в сердцах 
ушёл спать на диван. Затаился в качалке Николай. Не спит на кровати за ширмой 
Людмила. Тихо. Взгляд Николая останавливается на белом экране ширмы. Там, за 
ним лежит его жена, бывшая жена, но все ещё любимая, желанная женщина. Вздохнул,
 отвёл глаза. На столе графин с водой, прозрачно светящиеся стаканы; 
заколебалась вода в графине (снято очень крупно). Следующий кадр — на ширме 
аккуратно развешена одежда Николая: подтяжки, брюки, рубаха. Медленно качается 
опустевшая качалка.
       Сколько упрёков и обвинений пало на голову Роома, как описывали и 
домысливали эти метафоры (король кроет даму, колеблющаяся вода в графине), 
называли их неприличными, эротичными и даже… порнографическими.
       «Третья Мещанская» — камерный фильм с камерной игрой актёров. Игра 
строилась на психологических нюансах, на перемене настроений, на тонком 
понимании и ощущении партнёра. Действие развивалось в медленном ритме. Реплики 
были очень короткие.
       Репетиций было очень мало, снимали почти без дублей. Весь фильм был снят 
за два с половиной месяца.
       Оператор снимал московскую натуру, ничего не украшая и не декорируя. 
Камера Гибера запечатлела подлинную жизнь столицы — её улицы, площади, 
строящийся телеграф, ремонтирующийся Большой театр. Поезд, в котором 
происходило действие одного из эпизодов, тоже был настоящий.
       Историки кино отмечали, что внутрикадровый монтаж в «Третьей Мещанской», 
движение аппарата, способ наблюдения за человеком, соотношение первого и 
второго планов предвосхищают приёмы современного киноискусства.
       Фильм снимали многокамерным методом. Правда, аппаратов было всего два — 
старенькие, бывалые «Дэбри». Аппараты, легко передвигаясь, всматривались, 
отбирали. Роом определял такую съёмку как «впитывание среды на плёнку», как 
«доглядывание ситуации».
       После выхода на экран «Третья Мещанская» вызвала много споров. Фильм 
критиковали за тематику, ещё на стадии сценария предлагали запретить постановку 
фильма, как распространяющего откровенно мещанские взгляды, упадочнические 
тенденции, якобы исповедуемые авторами.
       В Главполитпросвете настаивали на немедленном изъятии фривольной 
ситуации — любви втроём, в крайнем случае разрешали оставить жизнь втроём в 
одной комнате. Председателю ГРК (Главного репертуарного комитета) Трайнину 
хотелось усилить ноты сознательного протеста героини, чтобы ушла, хлопнув 
дверью.
       «Если оставить в стороне формальные достоинства ленты (постановка, игра, 
съёмка), то останется холодное любование теми комбинациями отношений, которые 
возникают из ситуации „жена двух мужей“. Роом не обошёлся без порнографии — 
отвратительной дани мещанству», — писал М. Яковлев в статье под заглавием 
«Первосортная Мещанская».
       Демонстрация фильма в заводском кинотеатре Златоуста вызвала бурю 
негодования, все дружно покинули зал после третьей части — об этом сообщала 
газета «Кино».
       Жанр фильма прокатные организации не могли точно определить, и фильм 
вышел на экран как комедия. За первые шесть месяцев проката его посмотрели 
1260560 зрителей!
       В газете «Комсомольская правда» фильм был необычайно высоко оценен по 
всем его параметрам, назван превосходным, своевременным, необходимым («показать 
по всему Союзу» — был категорический вывод критика).
       Критик М. Блейман писал в «Ленинградской правде», что «"Третья 
Мещанская" — свидетельство гигантского роста советского киноискусства».
       Ещё кипели страсти вокруг «Третьей Мещанской», а фильм уже победно шёл 
на экранах Европы и делал фантастические сборы в Германии, восторженно 
встреченный зрителями и прессой; во Франции в переполненных кинотеатрах, в 
театре «Старой голубятни»; в Польше, Англии, Чехословакии…
       Да, в успехе этом был большой привкус коммерции, об этом говорят и те 
названияпсевдонимы, под которыми фильм демонстрировался за рубежом: «Любовь 
втроём», «Диван и кровать», «Подвалы Москвы».
       Немецкая газета «Берлинер морген пост» писала: «Режиссура Абрама Роома 
поистине мастерская… А исполнители! Это не актёры, это люди, потрясающие своей 
подлинностью. Они так естественны, что другими их вообразить нельзя. Все трое 
поразительны. Это фильм, который должны посмотреть не только наши режиссёры».
       В далёкой Франции кинорежиссёр Рене Клер задумывал свой очаровательный 
музыкальный ответ «Подвалам Москвы» — фильм «Под крышами Парижа».