и тела работают вместе, Бергсон постарался постигнуть работу памяти. Мозг, 
уверял он, является не кладезем информации, а скорее фильтром, который 
удерживает только то, в чем мы практически нуждаемся для продолжения пути. На 
самом деле мозг старается больше забыть, нежели запомнить. Только человек 
обладает сознанием или чистой памятью – способностью помнить только то, что 
необходимо. Чистая память человека объединяется с общим, всех живых существ 
качеством – инстинктом или «памятью обычая» в уникальном человеческом синтезе 
воспоминания.
      Бергсон также исследовал работу интеллекта. Сравнивая интеллект со своей 
концепцией времени, он отметил «кинематографический метод» интеллекта, живой и 
продолжительный кинофильм, стоящий из отдельных статичных кадров, понимаемых по 
одному в большой, постоянно и быстро меняющейся волне. Интеллект режет все на 
легко узнаваемые куски и остается вне того, что знает, а интуиция позволяет 
мозгу войти в море сознания, текущего бесконечно, имеющего никогда не 
кончающуюся длительность, становящегося частью того, что она знает, дающего 
абсолютное знание. Бергсон признавал, что интуиция необязательно возникает из 
вспышек вдохновения, а скорее из усиленной формы размышления.
      Расширяя свои концепции времени, рассудка и материи, интуиции и 
интеллекта, Бергсон анализирует эволюцию. Он чувствовал, что философию следует 
добавить к биологической истории. Бергсон верил, что изначальный порыв жизни, 
«жизненный порыв» придает силы всем живым существам. Такой порыв проистекал из 
человеческого творчества.
      Профессиональная жизнь Бергсона прошла главным образом в преподавании 
метафизики во французских высших учебных заведениях, а ее кульминационным 
пунктом стало членство во Французской академии. Во время Первой мировой войны 
он находился на дипломатической службе, а затем был чиновником Лиги наций.
      К концу жизни Бергсона привлекли догматы римскокатолической церкви. 
Единение с Богом возможно только с помощью особой интуиции, родственной так 
называемой мистике. Достичь этого особого состояния благословенного сознания 
людям мешают повседневная рутина, конкуренция, необходимость зарабатывать на 
жизнь, борьба за выживание. Даже будучи увлеченным христианской мистической 
мыслью, Бергсон, как выдающаяся фигура на международной арене, не мог в эпоху 
нацизма пойти на обращение в христианство и публично остался иудеем до конца 
жизни.
      
БААЛ ШЕМ ТОВ
      
      
(1700–1760)
      
      Порой, когда религиозные или политические движения оказываются 
невосприимчивыми к нуждам человека, великая жажда простоты, мятежный дух 
овладевают людьми, и они ищут перемен. В начале XVIII в. большинство 
восточноевропейских евреев проживали в местечках без особой надежды на 
материальное благополучие. Еврейская община ценила тогда грамотных и 
квалифицированных работников. В местечках главенствовали семьи богатых 
торговцев, раввины и адвокаты. Бедняки были бесправны перед местечковыми 
советами.
      В этой общине, насчитывавшей половину евреев мира и страдавшей от 
олигархии и угнетения, родился Баал Шем Тов, или «Учитель с божественным 
именем». Исраэль бен Елиэзер был бедняком, бродягой, сиротой, помощником 
учителя, копателем извести, хозяином постоялого двора, на все руки мастером, 
изготовителем амулетов, знахарем. Большая часть истории его жизни была 
пересказана его последователями и обросла удивительными легендами. Он не 
оставил никаких сочинений. О его дивных делах мы знаем из воспоминаний учеников.
 И все же велико было его влияние на развитие современного иудаизма. Наряду с 
развитием правоверной раввинской иудейской мысли, вершиной которой был 
Виленский Гаон, либерализацией, возглавленной философом Просвещения Мозесом 
Мендельсоном, Бешт (таково было прозвище Баала Шем Това) привнес сердечность и 
экстаз в молитву, страсть в сухие слова религиозного обряда.
      Для некоторых современников Бешт был лидером еретиков, подобных 
последователям лжемессии Шабтая Цви или безумного Иакова Франка, 
проповедовавшего свободную любовь и обратившего позже всю свою группу в 
католицизм. Простые же люди обожали Бешта. Он проповедовал, что любой человек 
может общаться с Богом. Ученость не так важна, как набожность. Только через 
полное самозабвение путем духовного возвышения добьются праведники милости 
небесной. Любой может молиться, даже не будучи очень грамотным. Свист простака 
непосредственно достигает неба, неся с собой молитвы всей общины.
      Согласно Бешту, поскольку Бог вездесущ, присутствует повсеместно – и в 
прозаичном слизняке, и в великолепном лесу, все вокруг дает радость, счастье 
окружает каждое живое существо. Бог заповедал нам быть счастливыми, петь и 
танцевать, чувствовать каждой клеточкой Его чудную щедрость. Бешт учил, что Рай 
скрыт за святыми словами, доступными каждому, кто позволяет экстазу молитвы 
вести за собой.
      Одно из главных его творений – «цадик» (праведник) было использовано 
последователями для создания великих династий раввинов, Некоторые из которых 
сохранились до наших дней (например, Любавичское хасидское движение ведет свое 
происхождение с конца восемнадцатого века от учеников Бешта). Цадиком была 
исключительная личность, уникальная праведность которой делала ее особенно 
близкой Богу. Цадик мог даже ходатайствовать перед волеизъявлением Божьим.