оразить Праджапати молнией, и тот откупился, 
передав Рудре власть над зверями.
      Эта история напоминает сказания народов примитивной культуры, не изживших 
шаманизм и поклонение тотемамживотным; она призвана утвердить недопустимость 
инцеста. В этом случае Праджапати определенно связан с образом первопредка. Но 
по мере изменения первобытнообщинных отношений, внесения в мифы философских 
идей и установления иерархии богов, образ Праджапати утрачивал определенность и 
связи с далеким прошлым.
      Так после образа великой матери перед нами возникает – хотя и достаточно 
призрачно – образ великого охотникаскотовода, божественного предка. Но все это 
– скорее пережитки, уходящие в прошлое, меняющие свой облик. Ведь боги умирают 
не так, как люди, а в некоторых своих ипостасях они поистине бессмертны.
      
ПУРУША
      
      Тысячеглавый, тысячеглазый и тысяченогий Пуруша. Он закрыл собою всю 
землю и возвышался над ней на десять пальцев. Пуруша – это все, что стало и 
станет. Он властвует над бессмертием, [над всем], что растет благодаря пище.
      Огромно его величие, но еще огромнее [сам] Пуруша. Четвертая часть его – 
все сущее, три [другие] – бессмертное в небе…
      От него родилась Вирадж, а за ней пуруша. Родившись, он распростерся на 
запад и на восток.
      Так начинается гимн Пуруше. Обратим внимание на последние две строки. 
Вирадж – олицетворение женского начала. Выходит, что первоначальный Пуруша 
(будем считать, что это – имя собственное, хотя нередко слово пишут с маленькой 
буквы) самопроизвольно породил мужское и женское начало (слово пуруша означает 
«человек», «мужчина»).
      В космогоническом плане Пуруша приобретает черты единого инертного 
первоначала Вселенной, включающего и первоматерию (все сущее) и одухотворяющее 
начало. Это – образ вечности «духоматерии». Пожалуй, упоминание в начале гимна 
«тысячи» следует понимать как «бесчисленное».
      Пуруша, надо подчеркнуть, не столько материален, сколько (на три 
четверти!) духовен. Поэтому, как сказано: «Боги, совершая жертвоприношение, 
приносили пурушу в жертву. Но ему это не наносило вреда, ибо: «Весна была его 
жертвенным маслом, лето – жертвенными дровами, осень – [самой]
      жертвой». Его обратили в самые разнообразные живые существа. Из него, 
принесенного в жертву, возникли гимны и песни, стихи и заклинания… Дальше идет 
фрагмент, оправдывающий сложившуюся кастовую систему изначальным строением 
мироздания:
      Брахманом стали его уста, руки – кшатрием, Его бедра стали вайшьей, из 
ноги возник шудра.
      Таково установление, данное свыше, таково положение в обществе жрецов, 
воинов, свободных работников и слуг, рабов – самого низкого сословия. Автор 
счел эту концепцию настолько важной, что лишь после нее заговорил о строении 
мироздания и даже о богах. Выходит, социальное значение данного произведения, 
подобно многим другим гимнам и мифам, для автора имело особенно важное значение.

      Об этой закономерности приходится помнить при осмыслении преданий о богах.
 Мы склонны преувеличивать стремление древних авторов постигать природу и 
обдумывать общие философские проблемы. Всетаки представители древних 
цивилизаций вольно или невольно концентрировали свое внимание на своем ближнем 
окружении, на социальной среде, отношениях между людьми. Некоторые мыслители, 
конечно, всерьез и основательно размышляли о начале всех начал, строении 
Вселенной, происхождении людей. Но и в этих случаях любой мудрец оставался 
представителем, частичкой своего общества и окультуренной (техногенной) среды 
обитания.
      Итак, после описания социальной структуры общества следует в гимне 
космологическая часть, в которой проявляется не столько знание природы, сколько 
поэтическое воображение автора:
      Луна родилась из мысли, из глаз возникло Солнце. Из уст – Индра и Агни, 
из дыхания возник ветер. Из пупа возникло воздушное пространство, из головы 
возникло небо. Из ног – земля, страны света – из слуха. Так распределились миры.

      Если вспомнить гимн «Ригведы» о происхождении богов, где упоминается 
Адити, то нетрудно заметить, что там дана иная версия творения. В приведенном 
нами еще раньше космогоническом гимне «Ригведы» тоже изложена совершенно другая 
версия, не похожая на эти две. Только с большой натяжкой можно отождествить 
Пурушу с Единым («Без дуновения само собой дышало Единое, И ничего, кроме него, 
не было… От великого тапаса зародилось Единое…»). В гимне Пуруше нет вовсе 
упоминания о неведомом. Напротив, подробно описано жертвоприношение первых 
богов, совершаемое на основе все того же Пуруши или его отпрысков:
      Вокруг него положили семь поленьев, трижды семь поленьев было 
приготовлено, Когда боги, совершая жертвоприношение, связывали пурушу, [как] 
жертвенное животное. Жертвой совершали боги жертвоприношение; эти дхармы были 
первыми. И им, могущественным, досталось небо, где первые боги – садхьи.
      Садхьи – низший класс богов. Выходит, и тут – кастовое разделение. Но 
проглядывает и явный намек на то, что самое важное деяние – совершение 
жертвоприношения, выполнение священных ритуалов под пение гимнов. Тем самым 
автор – жрец – лишний раз превозносит свою касту, стоящую в иерархии сразу за 
низшими богами. Пуруша превращается в символическую фигуру.
      Если в «Ригведе» Пуру