девушку в ложе бенуара. Как вспоминал сам Эрнесто, это была любовь с первого 
взгляда. В сентябре 1851 года молодые поженились. «1852 год прошел без особых 
перемен, — пишет Росси, — но я чувствовал себя счастливым — моя жена оказалась 
ангелом доброты. Я легко освоился со всеми таинствами брачной жизни. 
Мауросатирик говорит, что женщина, желающая жить в мире с мужем, должна ему 
лгать, но я ни разу не уличил во лжи свою супругу, видимо, задавшуюся целью 
опровергнуть поэта и отличавшуюся верностью суждений и благоразумием». Им 
предстояло пережить многое. Рождение детей, смерть сына, частые разлуки…
      В середине XIX века были в моде французские драмы, и, когда Росси сыграл 
в пьесе «Граф Герман», ему предложили место первого любовника в Королевской 
труппе. Он поступил в труппу короля Сардинского во время поста 1852 года. 
Эрнесто сразу пришлась по душе строгая дисциплина, царившая в этом театре.
      В составе Сардинской труппы он побывал в Париже (1855), и, хотя 
триумфаторшей сезона была Аделаида Ристори, а Росси только подыгрывавшим ей 
партнером, парижская пресса заметила молодого актера. Однако ему хотелось не 
подыгрывать, а играть, причем играть Шекспира. В 1856 году Росси становится 
директором и премьером труппы Асти. Свою самостоятельную деятельность он 
начинает с «Отелло», что было большой дерзостью и немалым риском. До сих пор 
Шекспира в Италии не принимали. Но тем большим было торжество актера, когда 
спектакль в миланском Королевском театре закончился триумфальным успехом.
      Шекспировские трагедии теперь составляют основу репертуара Росси. В своем 
сочинении, посвященном Шекспиру, он так объяснял особенность персонажей 
великого драматурга: «Рассмотрите его произведения, изучите их, попытайтесь 
обнаружить там идеализм, который вы в избытке находите у романтиков. Вы всегда 
найдете там человека, во всем похожего на вас».
      Для того чтобы заключить все многообразие шекспировских мотивов в русло 
такой трактовки, текст Шекспира следовало подвергнуть переработке, что Росси и 
проделывал. Сокращения, добавления и изменения, которые он вносил в текст, 
порой были такие, что пьеса становилась трудноузнаваемой. И в первый период 
освоения актером шекспировской драматургии это было очень заметно: в роли вдруг 
возникали риторические провалы, пантомима была богаче и значительнее, чем 
монологи.
      Однако, по мере его актерского взросления, менялись и шекспировские 
персонажи. Можно сказать, что только два из них остались неизменными: это Ромео 
и Отелло; о последнем современная критика писала, что с актером можно не 
соглашаться в замысле, но сам этот замысел был выполнен превосходно.
      Ромео у Росси был настолько не «голубой», вопреки традициям, что при его 
появлении по зрительному залу прокатывался смех — светлый, доброжелательный 
смех, как отмечали критики. Необычную реакцию — сочувствие пополам со смехом — 
герой Росси вызывал потому, что актер в этом образе очень точно показал 
нетерпеливость страсти, откровенность эгоизма, которые выглядят обаятельно 
изза своей еще детской наивности. Эта роль вошла в историю мирового театра как 
образец, которого с тех пор никто не мог достигнуть. И когда в 1890 году старый,
 толстый и лысый Росси сыграл в Москве Ромео, критика справедливо оценила его 
создание как «завещание великого мастера относительно того, как надо играть эту 
роль».
      В Отелло же он видел чувственную страсть, ревность, которая низводит 
мавра до разъяренного животного Отелло Росси оказался в своем роде шедевром: у 
него не было благородной доверчивости, но была простодушная наивность, которая 
делала его глубоко человечным при всей низменности таких его черт, как грубость,
 фатоватость, чувственность, страсть к хвастовству. И этот характер, столь 
гениально схваченный еще в молодости, остался у Росси неизменным на протяжении 
всей его творческой жизни.
      «Я энергично работал с труппой, и она гигантскими шагами шла вперед. Даже 
в пост, когда другие труппы еще только формируются или, наоборот, распадаются, 
я приходил на репетицию к восьми утра и заканчивал ее только в четыре дня. 
Чтобы выдержать такую нагрузку, мало одной силы воли, — нужны еще железное 
здоровье и крепкие легкие. А ведь я, кроме того, каждый вечер играл! Я 
заставлял актеров учить роли наизусть, запрещал им прибегать к помощи суфлера и 
почти всегда добивался своего: неизменно выучивал на память свою — самую 
длинную — часть текста, я имел право требовать того же от других», — вспоминал 
Росси.
      Не давая остыть зрительскому энтузиазму, он ставит «Гамлета», а в 1858 
году — «Макбета» и «Короля Лира». Любимой ролью Росси был Гамлет, над которым 
он работал в течение всей жизни. В Гамлете актер акцентировал черты 
разочарования, нерешительности, усталости. Такое понимание шекспировского 
образа было, с его точки зрения, современным и единственно возможным, так как 
выражало растерянность, охватившую определенные круги итальянской интеллигенции 
после поражения революции 1848 года.
      «Он никогда не был ироничным и аллюзионным, — пишет о Росси итальянская 
Театральная энциклопедия, — во всех ролях он был страстным, порывистым 
сангвиником: даже в исполненном сомнений Гамлете, даже в мучающемся угрызениями 
совести Макбете, даже в безумном короле Лире».
      Бешеной жаждой жизни отличался у Росси и Ромео, который в сцене у монаха 
от отчаяния и муки катался по полу, и Отелло, грубый, сладострастный солдат, 
который умирал, не вынимая ножа из раны, и произносил финальные слова как бы 
заливаемым кровью голосом, и Ричард III, который и в последней сцене «не боится 
продолжать бесноваться, даже подпрыгивает както на хромой ноге и потрясает в 
воздухе мечом», и Кин, которого критики сравнивали с «восходящей хроматической 
гаммой», завершавшейся «аллегро фуриозо»: «…он заметался, запрыгал, закричал и