Однако постепенно вместе со словами в его душу стали проникать и мысли. "Прежде 

всего мне начало казаться, что эти мысли вполне доказуемы и вполне можно 
защитить православную веру от нападок манихеев, что прежде казалось мне 
немыслимым. Особенно произвели на меня впечатление буквальные и очень удачные 
толкования некоторых загадочных стихов из Ветхого Завета. Когда же я узнал о 
духовном объяснении этих текстов, то стал уже всерьез укорять себя за то, что 
некогда так легкомысленно поверил хулителям Закона..."
Природа зла по-прежнему оставалась для Августина главной проблемой, которую он 
никак не мог разрешать для себя. Но он уже чувствовал, где должно искать ответ 
на этот вечный вопрос. Августин вновь стал внимательно и вдумчиво изучать 
Священное Писание, и постепенно мрак заблуждений стал рассеиваться перед ним. 
"И 
тут я понял, - вспоминал он, - что только доброе может становиться хуже. 
Действительно, абсолютное добро не может претерпевать изменений, вообще же не 
доброму некуда ухудшаться. Ухудшение наносит вред, ибо умаляет доброе в 
добром... Если доброе совсем лишится добра, оно исчезнет... и его не станет. Но 

пока оно есть, оно есть как доброе, и поэтому все, что есть - благо..." Бог 
сотворил все добрым, и в мире нет ничего, что не было бы сотворено Богом. И нет 

зла не только для Бога, но для всего сотворенного, ибо нет ничего, что пришло 
бы 
извне и нарушило установленный Богом порядок. Обычно злом полагают что-то одно, 

взятое само по себе, что не согласуется с чем-то другим. Однако если оно 
согласуется с чем-то третьим, то значит там оно уже не зло, а добро. Так 
Августин разрешал для себя один из самых мучительных вопросов. После этого он 
по-новому взглянул на христианство. "Я жадно ухватился за Книги, продиктованные 

Духом Твоим, - пишет Августин в своей "Исповеди", - и прежде всего за послания 
апостола Павла. Исчезли все недоумения, бывшие у меня прежде, когда многое у 
него казалось мне противоречивым..."
Чем более Августин проникался христианскими идеями, тем более крепло в нем 
желание изменить свою жизнь. Он охладел к риторике и вскоре совсем
БЛАЖЕННЫЙ АВГУСТИН
2*7
оставил преподавание (этому способствовала и начавшаяся у него болезнь 
голосовых 
связок, что привело к изменению и ослаблению голоса). Одно время, по настоянию 
матери, он всерьез думал о браке и даже посватался к девушке из благородной 
семьи. Ему ответили согласием, но свадьба была отложена на два года, так как 
невеста была еще очень молода. В связи с этим Августин должен был расстаться со 

своей прежней сожительницей. Она отбыла в Африку, оставив Августину своего сына 

Адеодата Но ожидаемая свадьба так и не состоялась.
В 387 г. Августин был крещен Амвросием и после этого навсегда оставил Италию с 
твердым намерением начать новую жизнь. Победив в себе страсти, которые 
обуревали 
его в юности: любовь к женщине и любовь к красноречию, дававшему славу и 
почести, Августин решил всецело посвятить себя служению высшему человеческому 
идеалу, который (в полном соответствии с учением Платона) виделся ему тогда в 
том, чтобы путем отречения от земных благ подняться до созерцания высшего или 
абсолютного блага, тождественного истине и красоте, а также Богу и Логосу. От 
отца Августину досталось небольшое имение в Тагасте. Он прожил здесь в тиши и 
уединении три года (388-391). Постепенно его увлечение неоплатонизмом прошло. 
Зато он все более проникался аскетическим духом христианского учения. 
Знаменитые 
слова Христа: "Если хочешь быть совершенным, поди, продай имение твое и раздай 
нищим... и приходи, и следуй за Мной"- все более волновали его. Наконец он 
продал принадлежавшую ему часть отцовского имения, отдал вырученные деньги 
тагестской церкви и нищим отправился в Гиппон. (В этот город его настоятельно 
приглашал один богатый друг.)
Августин писал позже, что явился в Гиппон совершенным бедняком и "не принес с 
собой... ничего, кроме платья, которое тогда было на нем". В то время он еще не 

помышлял о священническом сане Но случилось так, что епископ Гиппона Валерий, 
грек по происхождению и уже пожилой человек, тяготился своей главной 
обязанностью говорить проповеди народу. Приезд Августина подал ему мысль 
привлечь на службу церкви бывшего учителя риторики, красноречие, благочестие и 
ученость которого были уже известны в Африке. Эта просьба стала для Августина 
полной неожиданностью, однако после недолгого колебания он согласился, и в 391 
г. был рукоположен в диаконы. Валерий приблизил его к себе, предоставив 
значительную долю в управлении своей епархией. В 395 г. он посвятил Августина в 

свои помощники и вскоре после этого умер. Августин занял место Валерия и 
находился затем во главе иппонийской епископии в течение 35 лет до самой своей 
кончины.
Управление делами церкви Августин совмещал с плодотворной литературной